Название: "Игра марионеток"
Автор: .Dancer.
Бета: бета пока занята. Небечено.
Герои/пейринг: Юно/Джеджун
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, детектив, ангст, хоррор, экшн
Отказ от прав: мальчики принадлежат себе, все описанные улицы реально существуют и принадлежат Праге, мысли принадлежат автору, в общем, не претендую
Краткое описание: Двадцатый век. Двадцатые годы. Мир испытал на себе всю ярость и мощь Первой мировой войны, Европа пытается оправиться от ран и построить жизнь по-новому. Чехия и Словакия объединяются в вымученный союз и выходят из-под правления Австро-Венгрии. Шаткое равновесие может быть нарушено лишь одним неверным шагом любой из сторон. Азия так же полна противоречий. Корея под властью Японии и жаждет свободы. В свою очередь, у японцев другие планы относительно мира. В это время человек, пытающийся откинуть свое прошлое, вынужден к нему вернуться...
От автора: Просто хотела сказать то, что по своей глупости не сказала раньше) Каюсь... Этого фанфика и вообще всей моей Праги не было бы без одного человека, которого я безмерно люблю и уважаю) miniMin, все что я делаю, - это лишь твоя заслуга) Ты всегда в моем сердце
Глава 1-10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Главы 15-16
Главы 17-18
Глава 19
Поцелуи Юно осторожно касались мягких ладоней, запястья чуть вздрагивали в плену его рук. Джеджун медленно потянулся вперед, его губы, припухшие от поцелуев-укусов, страстных и властных, беззвучно складывались в слова…
- Тщщщ, - мягко ответил Юно, его тонкие длинные пальцы коснулись лица мужчины рядом, очертили линию скул, подбородок, осторожно потянули вперед. Джеджун подчинился, вновь придвинувшись ближе, осторожно касаясь лица Юно, проводя кончиком языка, влажным и горячим, по линии его сжавшихся на мгновение губ…
- Не бойся, ты не делаешь мне больно, - тихий шепот, успокаивающий, грустный…
Тень улыбки на мгновение появилась на лице Джеджуна, мягкая, нежная.
На секунду детективу пришла мысль, обжигающая, больная и отравляющая – насколько же грустным был этот мужчина рядом с ним, насколько безысходно покорным... Ладони Юно на обнаженной спине Джеджуна тянули вперед, обнимая властно, словно подавляя так и не возникшее сопротивление. Слова свистящим шепотом сквозь поцелуи, сквозь дыхание рваное и пьянящее, будто они не могли больше дышать полной грудью, не могли позволить себе упустить даже мгновение близости…
Джеджун качнул головой, будто отвергая мысли Юно, не принимая их. Осторожно и словно несмело он опустился на подушку.
– Ждал тебя очень долго… - на мгновение на лице Джеджуна отразилась печаль, безысходная печаль человека, много лет назад потерявшего нечто бесценное и в одно мгновение вспомнившего о своей потере.
- Я… - начал Юно, отстраняясь. Но Джеджун, словно предчувствуя следующее движение мужчины, перехватил его руку, потянул на себя, настаивающе, прося.
- Не надо, Юно… не говори… - Джеджун вновь качнул головой. – Не надо…
Мужчина кивнул. У него не было слов, чтобы сказать все, что чувствовал. Где-то внутри в выжигающем до тла пламени сгорало все. Все, чего он добился, к чему стремился, о чем мечтал… оставалась лишь пустота. Сродни смерти для безнадежно больного, эта пустота мягкая и обволакивающая, была спасением. Спасением для двух искалеченных марионеток, выброшенных судьбою кукол… Пустота разрасталась в Юно, вбирая в себя все страхи и тревоги, печали, смятение… Пустота жила в глазах Джеджуна, черных и бездонных отражениях пропасти, в которую они падали, отчаянно цепляясь друг за друга, утаскивая все глубже, туда, где нет сомнений и боли… Пустота жила в Джеджуне с того дня, как не стало его дома, сродни той пустоте, что властвовала в сердце Юно с самого детства…
Осторожно касаясь, поглаживая, успокаивая, они оба стремились, впервые в жизни, не удовлетворить свое одиночество, не накормить его, жадное и бездонное, но успокоить чужое, хотя бы на несколько коротких мгновений заставить его скрыться в тени, уснуть, давая пусть призрачную, но надежду на возможность все изменить…
Юно осторожно, словно боясь развеять сон, потянулся ниже, расстегивая брюки Джеджуна, снимая их. Тот лишь покорно вытянулся на кровати, не двигаясь, ожидая прикосновений, вздрогнув, когда ладони мужчины накрыли его бедра. Спустя мгновение, когда Юно вновь оказался рядом с ним, Джеджун уже целовал его, с силой притягивая к себе, прижимая к постели, перехватывая руки, словно на мгновение он решил, что остался один. Снова. Детектив улыбнулся, мягко и тревожно, его объятия, крепкие, цепкие, вновь сомкнулись вокруг талии Джеджуна, пальцы пробежались вдоль линии позвонков, успокаивающе, заставляя поверить, что он действительно под защитой. Навсегда…
Порывистыми нервными движениями Джеджун раздевал мужчину рядом, словно боялся, что будет более уязвимым, открытым… пока руки Юно не перехватили его запястья, мягко отводя их в сторону, пока легко и быстро он не скинул одежду, пока не вернулся на кровать, накрывая тело Джеджуна своим, вжимая его в матрац своим весом, возобновляя поцелуи, страстные, быстрые…
Переплетая пальцы, объятия, прижимаясь друг другу, прогоняя страхи… Прогоняя пустоту… Высвобождая ее, сквозившую в каждом поцелуе, в каждом движении, затоплявшую окружавший из полумрак, избавляя от мучений…
Тени, сплетавшиеся на стене, были, казалось, единым целым, разделенным на долгие годы. Черные силуэты, вздрагивающие, неровные… резкие и изломанные... но неизменно живые…
- Осторожнее, - шептал Джеджун в тот момент, когда зубы Юно оставляли следы на его теле. Но мгновение спустя, детектив, будто извиняясь, уже облизывал место укуса, с силой проводя по нему языком, вызывая новые искры боли и в то же мгновение, жгучего, жаркого наслаждения, разгоряченного мучительного желания.
- Осторожнее… - эхом отзывался Юно, тихонько посмеиваясь, следуя короткими поцелуями-укусами дальше… вниз, к плоскому животу, чуть подрагивающему от прикосновений, от частого горячего дыхания, такого близкого к коже, щекочущего, дразнящего. Еще ниже, к разведенным коленям, к напряженным мышцам бедер… к влажной возбужденной плоти…
Стоны наполняли комнату, лишь стоны и скользкие звуки… Кулаки Джеджуна сжимали простынь, вбиравшую в себя пот, пропитанный желанием и страстью. Его губа была закушена, с силой, чтобы не кричать, чтобы никто не услышал, не пришел, не нарушил их мир… их пустоту… Блестящие капельки пота подрагивали на высоком лбу, скатывались вниз, путаясь в волосах, попадая на губы, разливаясь соленой влагой…
Пальцы Джеджуна впились в волосы Юно, путаясь в прядях, потянув на себя за мгновение до того, как судорога, сладкая, до боли невыносимая, такая желанная, прошлась по его телу, заставляя выгибаться, стонать в голос, не сдержавшись, заставляя подниматься навстречу горячему рту, ласкавшему его, рукам, крепко обхватившим бедра, навстречу желанной пустоте… Мужчина коротко вскрикнул, в тот же момент изливаясь в рот любовника.
В оглушающей, кровью стучащей в висках тишине, Юно приподнялся на локтях, потянулся, его руки обвили часто вздрагивающее тело Джеджуна, тот повернулся на бок, спиной к мужчине, сворачиваясь калачиком… обнимая сложенные на его груди ладони, успокаивая, исцеляя...
Джеджун потянул пальцы любовника ближе к своему лицу, мягко, медленно целуя, лаская. Жмурясь от чувства, безумного, опьяняющего, непомерно похожего на счастье, он ласкал каждый миллиметр кожи, каждую клеточку сильных длинных пальцев, чувствуя, как дыхание Юно вновь учащается, как горячая возбужденная плоть прижимается к его бедру…
- Все хорошо… - шепнул Джеджун, пальцы его заведенной назад ладони мягко прошлись по плечу мужчины, томно потянувшись, он повернулся в плену рук Юно, - Все хорошо… - повторил он, осторожно и медленно касаясь губ любовника своими, мягко лаская, вызывая еще большее возбуждение, душащее желание.
- Я не… - чуть хмурясь, начал Юно.
- Нет, не волнуйся, - подхватив его мысль на полуслове, мотнул головой Джеджун. Его волосы – густые, блестящие, цвета воронова крыла, разметались по подушке, пропитанные горячим потом…
Переплетение рук, смятение скомканных, жалких в своей несказанности слов, горячие поцелуи… бедные, сжавшиеся во тьме тени, ждущие своего часа, часа отчаяния, страшащиеся исчезнуть, измельчать, страшащиеся ласки и тепла…
Джеджун вздрогнул едва заметно, когда мокрые от слюны пальцы коснулись его ягодиц, и дальше. Чувствуя первое проникновение, он лишь подался вперед, прижимаясь к Юно, вжимаясь в его грудь, разрешая и прося сделать себя лишь частью другого человека.
Какой же глупой казалась печаль и тоска, терзавшие их, какими наигранными были страдания по сравнению с моментами единства…
Сильная ладонь Юно, ласкавшая его плоть, пальцы, проникавшие в него, властная нежность, все больше пропитывавшая его с каждым вдохом… лишь это было настоящим… лишь это должно было быть настоящим…
Короткий поцелуй в плечо, быстрый, будто извиняющийся… Джеджун покорно повернулся на живот, замер, едва только ладони Юно приподняли его бедра. Мужчина с силой прижался к нему…
Хотелось кричать, хотелось замереть, умереть… хотелось жить лишь этим мгновением. Все внутри Юно дрожало от напряжения. Все, чего он хотел, чтобы эта ночь не заканчивалась, чтобы эта пустота стала вечным пристанищем… Он сосредоточенно закусил губу и коротко двинулся вперед, проникая в любовника. Мягкое, уносящее мысли тепло обволакивало его, стучащий, казалось, в пустой голове пульс бил по нервам… Джеджун коротко вздрагивал под ним, беззвучно, напряженно.
- Как ты? – Юно замер, казалось, не дыша. Вся его вселенная сжалась до крошечных капелек пота, дрожащих на напряженной спине любовника.
- Продолжай, - через силу, сквозь боль хрипло прошептал Джеджун.
И это было правильным… и это было нужным. Именно так, с болью, со страхом завоевывать свой собственный мир, отвоевывать у теней смерти свою собственную судьбу, свою реальность.
Короткие движения его бедер вырывали у Джеджуна болезненные, хриплые стоны, в воздухе сливавшиеся с низким, почти звериным рычанием самого Юно. Их дыхание, горячее, влажное, смешивалось, распаляя кожу, обжигая нервы… Юно двигался резко, прижимая Джеджуна к себе, не отпуская ни на мгновение, не оставляя одного, сквозь хриплые стоны целуя шею и плечи, сквозь рваный ритм движений порывисто гладя напряженный живот.
- Ты не один, - сбивая дыхание, едва различимо прошептал Юно, вжимаясь в любовника.
- Я с тобой… - эхом закончил за него Джеджун, подаваясь назад, резко, с болью, кусая губы до крови, и тем не менее… просто чтобы чувствовать себя единым целым, не одиноким и неделимым…
- Я с тобой, - на выдохе, с хрипом, с рвущимся из глотки криком обожженных нервов, опаленных страстью, в унисон с ним шептал Юно… - Навсегда…
Он дернулся вперед снова, последний раз, входя глубоко, преодолевая давление мышц, сжимая зубы, не дыша…В один момент судорога прошила его тело, сладкая дрожь ударила по нервам, вырывая из блаженной сосредоточенности неутоленного желания… Мужчину пробила дрожь, он с силой прижал к себе Джеджуна и кончил с тихим утробным рыком…
***
Минуты сливались в часы, предательски короткие часы перед рассветом… они так и лежали, обнаженные, лицом друг к друг, касаясь остывающей от страсти кожи, мягко проводя по лицам, пальцами очерчивая контуры тел, словно пытаясь запомнить, высечь в памяти эту ночь, чтобы больше не забывать. Никогда… с приходящим на смену тьме рассветом черты лица Юно заострялись, становились печальнее…
- Ты не оставишь меня? – с мягкой, но неизмеримо печальной полуулыбкой спросил Джеджун, его раскрытая ладонь мягко провела по бедру Юно.
- Никогда… - произнес мужчина одними губами. – Никогда…
- Спи, - подвинувшись вперед, осторожно касаясь припухших губ поцелуем, шепнул Джеджун, - завтра будет очень тяжелый день…
***
Он шел по степи… травы щекотали раскрытые ладони, цветы пахли пряностями, цветы успокаивали… он шел вперед, туда, где из-за незримой линии призрачного горизонта вставало солнце. Наконец он был уверен, что идет вперед, именно туда, куда должен… Кто-то был рядом с ним, может быть мгновение назад, может быть сию секунду, но кто-то был рядом. Держал его за руку. И шел к солнцу так же, как он сам.
Травы не боялись его, не уходили. Длинные колосья сами тянулись под руки, чтобы быть одаренными человеческим теплом, чтобы хотя бы на мгновение согреться.
Он шел вперед в едва только рождавшихся лучах солнца. И ничего не боялся…
Тучи… Тучи пришли с Востока. Незаметно, словно примешиваясь к бледно-голубому небу, прошитому лучами солнца, заслоняя, отгораживая им путь на землю, ступал сумрак… Пропитанные одиночествами и бедами всех мастей туманы стелились по земле, будто ядовитые реки, завладевали все большим и большим пространством, расслаивались, путались в высокой степной траве, но неумолимо продолжали свой путь вперед, дальше и дальше, отравляя и завоевывая.
Где-то далеко, едва ли на грани слышимости в воздухе зашелестели тихие, будто возникшие из неоткуда слова…
- Прости…
Но ветер в то же мгновение подхватил их, стирая, смазывая звуки, делая неразличимыми.
Он оглянулся и понял, что рядом с ним больше никого нет. На сколько хватало взгляда – впереди или за спиной - обернувшись, он понял это – рядом не было абсолютно никого. Пустота. И только тени, неизменные спутницы сумрака крались за ним, пригибаясь в высокой степной траве… Они шли к нему. Они шли за ним, выгибая длинные цепкие когти, хватаясь за землю, подтягиваясь, едва ли на мгновение появляясь из лезущих вперед клочьев сумрака и снова скрываясь в нем. Жадные темные проемы распахнутых ртов, зовущие, поющие унылую, страшную песню смерти, наполняющие ее звуками ветер.
Он побежал. Путаясь в траве, спотыкаясь, поминутно оглядываясь, он бежал дальше от них, дальше от когтей и зевов, ждущих его жертвы… Дальше, вперед.
Поляна появилась перед ним неожиданно. Будто вынырнул из трав клочок пустой иссушенной земли. Он замер. Дыхание рваным шипением вырывалось из его рта, на месте сердца, казалось, вырос колючий ком терний… В центре полянки спиной к нему сидел мужчина. Тот, другой. Черные волосы, серый плащ в бурых пятнах, сгорбленная спина. Другой склонялся над чем-то… чем-то утопавшем в луже темной жидкости, которую не могла вобрать в себя сухая, изъеденная трещинами земля.
Он сделал несколько шагов, обходя чужака по кругу. Едва его взгляду показалась аккуратная ладонь, обтянутая синей кожей, спутанные, лежащие на лице грязными липкими от крови прядями волосы, линии груди… неправильные, разверзшиеся, вскрытые… ему захотелось бежать. Бежать дальше без оглядки, и пусть даже попасть в плен к теням, быть ими съеденным… пусть, только не здесь…
Другой обернулся через плечо, его руки до манжет пальто, быстро напитывавшихся кровью, были погружены в грудь мертвой женщины, туда, где должно было когда-то биться, даря жизнь, сердце.
Его затошнило. Едва сдерживаясь, чтобы в страхе не сорваться на бег, он отшатнулся. Не отводя взгляд, но уже отступая…
- Погадаем на судьбу, Юно-ши? – с отстраненной печальной полуулыбкой спросил тот, другой, вытягивая вперед руку. С покрытых красным пальцев кровь мерно капала на землю, казалось, сердце в его руке еще бьется… раз, два… угасает…
Он открыл было рот, хотел сказать что-то… даже не замечая, как за его спиной длинные когти тьмы растянулись, выскользнули из травы, ударили, вонзаясь в его собственную беззащитную плоть…
***
Юно резко сел на кровати, еще не проснувшись, не вынырнув из кошмара, инстинктивно пытаясь остановить что-то неправильное, прервать… Мужчина провел ладонью по лицу, смахивая со лба соленые капли пота. Его прерывистое дыхание разрывало тишину спальни… Юно резко повернулся. В комнате он был один, лишь половина кровати рядом была аккуратно и будто стыдливо прикрыта одеялом.
Замерев, уже чувствуя, как по телу разливается какая-то холодная, въедающаяся в плоть тоска, мужчина прислушался… Во всем доме он был совершенно один.
***
Клетка была обычной. Ничем не примечательной. Широкие прутья тщательно зачищены от ржавчины, покрытый пылью высохшей, раскрошившейся грязи пол, серый, не знавший побелки потолок… Впрочем, Юно думал, что по сути все они одинаковы – камеры временного задержания в полицейских участках любой страны.
Еще час назад в глупой слепой попытке найти кого-нибудь, хотя бы кого-то живого, настоящего он, словно безумный, метался по борделю… Комнаты… Одна, другая. Аккуратно заправленные, нетронутые постели, неизменно широкие, предназначенные не для сна. Они все были будто новые. Словно только впервые ждущие своих хозяек. Своих рабынь и наложниц… Дверные петли скрипели, жалобно, будто извиняясь за пустоту за ними, когда он с силой распахивал их одну за другой. Ничего. И тишина.
Завязывать галстук без помощи зеркала было непривычно, но, тем не менее, Юно сделал это. Просто мять в пальцах лоскут расшитой мягкой ткани было бессмысленным. Юно в эту минуту не хотел ничего, что не имело бы смысла. Поэтому он просто встал с жесткой, крепившейся к стене широкими металлическими болтами койки, перекинул галстук через шею… движения, так похожие на исполнение заветной мечты висельника. От аналогии Юно лишь криво усмехнулся и продолжил свое занятие. Неспешно и аккуратно. Ему больше некуда было торопиться.
Еще час назад он торопливо, запинаясь о ступеньки, сбежал по лестнице вниз, уже не веря, но все еще надеясь, хотя бы просто надеясь увидеть кого-нибудь в привычно полутемном зале. Но и там никого не было. Как и всегда начищенная, готовая к работе стойка с тщательно, по линейке расставленными за ней рядами бутылок. Столы, уже не новые, но аккуратно протертые от пепла сигарет и пролитого нечаянно спиртного. Задвинутые за них стулья, так, словно кто-то готовился к настоящему приему, к большой вечеринке, по началу спокойной и неспешной и лишь потом, к середине ночи, развратной и пьяной, пропитанной похотью, нетерпением…
Юно вновь опустился на нары. Медленно и спокойно сложил на коленях пальто. Света в камере едва ли хватало, чтобы разглядеть что-то, но, тем не менее, он увидел на рукаве маленькое пятнышко, почти не различимое, а может быть вообще лишь придуманное им. Юно слегка нахмурился и, осторожно взявшись пальцами за края ткани, принялся оттирать его, тщательно и меланхолично. Его ничего не должно было волновать… Мужчина замер лишь на мгновение, будто с удивлением увидев ссадины на собственном запястье.
Еще час назад его кулак с треском врезался в стену. Раз, еще раз. Будто он этими глупыми безысходными толчками пытался вернуть к жизни покинутое, мертвое место. Заставить его вновь дышать вместе с исчезнувшими внезапно людьми, вернуть их. Не разбирая во тьме ступеней, почти скатившись по ним вниз, хватаясь лишь за гладкую стену, он оказался в подвале. Короткие слепые коридоры, заканчивавшиеся маленькими складами с выпивкой, ледник с заготовленным впрок мясом… Жалобно звякнувшие кольца, державшие алый занавес, хруст рвущейся невесомой ткани… Маленькая комната с единственным стулом, где, как теперь казалось, вечность назад он встретил свою судьбу… Никого.
Прибывшие полицейские нашли его таким – почти обезумевшим, голым, метавшимся по пустому мертвому борделю…
В конце коридора, по правую сторону которого были расположены несколько небольших камер предварительного заключения, зажегся свет. Послышался лязг ключей и быстрые нервные шаги.
- Пойдемте, господин Чон, - быстро разминая в пальцах сигарету, произнес следователь – Густав Бенеш, - Пойдемте.
Юно кивнул – медленно и в достаточной степени меланхолично. Его надежда умерла где-то перед самым рассветом…
***
- Ты просто ничего не понимаешь, - покачав головой, произнес Бенеш.
Как отметил Юно, манера переходить на «ты» у этого человека была какая-то натужная, тяжелая, словно он всем своим видом пытался показать, что такая фамильярность не для него, словно это он делает одолжение собеседнику.
- Так объясните, - Юно не собирался делать следователю такого же одолжения. Он продолжал говорить неспешно и осторожно, так, как его учили когда-то в институте – когда-то давно, еще в предвоенной Праге.
Стул для посетителей в кабинете Бенеша теперь не казался мужчине столь неудобным, ему все было нормально. Абсолютно нормальным. Как и всегда до…
- Что объяснять? Что? – почти вскрикнул следователь. Замолчал на секунду, успокаиваясь, продолжил уже медленнее. – Дурааак, - тихо протянул он, - дурак, объяснять, что ты ввязался в игры, которых не понимаешь, попытался залезть в высокую политику?
Юно лишь молча пожал плечами.
- Дурак на мою голову, - сквозь зубы процедил Бенеш, опуская взгляд. – Я говорил не ввязываться. Я говорил уезжать. Говорил… Предупреждал. Это игра не твоего ранга, детектив. Не твоего и не моего. Понимаешь?
- Понимаю, - вновь лишь пожал плечами Юно. Отсутствие страха – какого-либо – теперь тоже стремительно становилось для него нормальностью. Быть преданным – спокойно. Быть использованным – обычно…
- Давай начистоту. Без загадок. – Бенеш подхватил из пачки сигарету. После очередного, уже раздражающе меланхоличного кивка Юно он продолжил:
- Около месяца назад «сверху» поступила ориентировка на корейца двадцати семи лет, по информации, члена радикально настроенной националистической партии. Вашей, - добавил Бенеш, небрежно махнув рукой в сторону Юно, - нам это, конечно, по боку, но было велено за ним приглядывать. Я отрядил нескольких человек, они, пожалуй, следили не очень тщательно, ну да и на них своя управа найдется, но все-таки выяснили, что парень с завидной периодичностью посещал одно место – бордель. Часто общался там с владельцем и его молодой помощницей – оба, по замечательному стечению обстоятельств, его земляки.
- И что? Вы сами говорили, мы держимся за своих, - Юно сложил руки на груди.
Бедный самонадеянный Дже, как же он заблуждался… Детективу вспомнился его рассказ, слова о том, как поздно он почувствовал слежку. Получалось, что мужчина ошибался… Или снова врал?
- Я не вмешивался. Не считал нужным. После войны у нас в городе кто только не появлялся. Потом, позже, оказалось, что в Прагу прибывает советский офицер, инкогнито. Для нас это должно было быть тайной, но, тем не менее, власти предупредили полицию о его полной неприкосновенности, поэтому опять же я оказался в курсе происходящего, пусть и, скажу положа руку на сердце, совершенно невольно. Буквально через несколько часов пришло извещение – советский офицер убит, прислуга в отеле, где он располагался, говорит о корейце, искавшем его. Два бокала в номере, письменные принадлежности, разбросанные по полу. Петля на шее русского. И следы побоев. По всей видимости, его пытали, заставляли что-то сделать. Что-то подписать. Так, детектив? Похоже, вы увязли в этой истории намного глубже, чем я думал сперва.
- Откуда вы знаете? Может быть русского запытал кто-то другой. Позже. – Медленно произнес Юно. Почему-то у него из головы не шло такое замечательное и, казалось бы, естественное свойство Джеджуна - подчинять себе людей словами… Быть может, Юно просто ошибался в нем?
- Офицер приехал инкогнито. Никого больше не принимал, из отеля не желал выходить…Кто еще мог это сделать? Интересно… И вот еще факт, пока вся полиция усердно ищет некоего корейца, происходит странное и страшное убийство, такое, о каких после войны ни разу и не слышали… женщина - проститутка с вырезанными на лбу словами на корейском… Так на кого мне еще думать, кроме обезумевшего парня – фанатика, больного идеей свободы своей страны? На тебя, детектив? А что – удачно появился – успел к раздаче призов за участие… - голос следователя на мгновение сорвался на хрип. – Тебя удачно подставили, детектив, связав с жертвами и всем этим чертовым делом. Смирись. Смирись и помоги мне найти этого, - Бенеш на несколько секунд углубился в изучение бумаг на своем столе, затем нашел все-таки одну – желтоватую страницу ломкой бумаги, покрытую мелким чернильно-черным текстом, - некоего Кима Джеджуна, пока тот еще не успел покинуть страну.
- Зачем? Зачем он вам? Ищите тогда уже того самого политика, представлявшего в Праге корейских фанатичных националистов. – грубо, с насмешкой проговорил Юно. – Или всегда проще отыграться на ком-то другом, найти жертвенного агнца и принести его на заклание глупым божкам советских властей? Можно просто обвинить мальчишку – секретаря, потерявшего все и заразившегося невозможными идеями свободы родной страны? Или, быть может, и я сойду, если Кима Джеджуна не найдете?
Густав Бенеш закрыл лицо ладонями. Спустя секунду Юно услышал хриплый каркающий звук, и лишь через мгновение понял, что следователь просто смеется. Словно детектив сказал какую-то новую и отчаянно смешную шутку.
- Подожди-ка, - следователь посмотрел на мужчину, - Ким Джеджун – невинный секретарь?
Юно кивнул. Скорее машинально, приведенный в замешательство столь бурной реакцией мужчины. В другом случае, если бы речь шла о другом человеке, он, несомненно, сдержался бы…
- Секретарь… - с непонятным удовольствием повторил Бенеш, - секретарь… Глупец, он – этот неуловимый Ким Джеджун - и есть тот политик, которого мы сломя голову ищем.
***
Юно стоял на широком крыльце управления полиции. Влашская улица, раскинувшаяся перед ним, жила своей жизнью, текла неспешным потоком полуденных прохожих, дышала их легкими, билась их сердцами в такт маршу подошв по мостовой. Прага жили и без его никчемных секретов…
Детектив похлопал себя по карманам. Сигарет не было.
- Угощайся, - бесстрастно сказал Бенеш, протягивая мужчине пачку.
Юно молча вытянул сигарету. Прикурил, глубоко затягиваясь, не чувствуя горечи дыма. Гарь и так была везде. В воздухе и в стенах домов, в людях. Что-то ломалось, будто хрупкое стекло, слишком сильно сжатое, не выдержавшее напора уверенных пальцев, хрустело, змеясь трещинами, сыплясь осколками на мостовую, под ноги полуденных прохожих. И Юно с неумолимой безвольной отчетливостью слышал, как это что-то звенит, ломаясь, внутри него…
- Куда теперь? – неспешно куря, спросил Бенеш.
- Домой. – пожал плечами Юно. – В Лондон.
Следователь кивнул и щелчком выбросил окурок. Постоял еще несколько секунд и, не говоря ни слова, развернулся, через мгновение исчезнув за высокими дверями управления полиции. Юно продолжал курить.
Теперь все пропиталось гарью, изрезалось об осколки… и мысли и поступки. И детектив мог бы только поразиться, с какой легкость, с какой правильностью он произнес эти слова. Будто Лондон был его домом… Будто у него вообще было место, которое он мог бы назвать так. Но Юно думал о другом. О том, что пройдет совсем немного времени – минуты, может быть часы, в лучшем случае несколько дней – и все эти воспоминания тоже станут чем-то больным, но бесполезным, напоминающим о себе лишь запахом гари. И может быть боязнью теней.
***
«Hlavní nádraží» - главный вокзал, как гласили позолоченные буквы над высоким сводчатым входом, кишел людьми. Торговцы с большими тяжелыми тюками, деловитые мужчины в отутюженных рубашках и коротких жилетах под расстегнутыми пиджаками, благопристойные семьи с розовощекими упитанными детьми и чумазые, одетые в грязное тряпье нищенки, выпрашивающие милостыню. Кого только не было в большом зале.
Юно не интересовала толпа. Он шел вперед, огибая людей, не задевая сумок и разномастных чемоданов. В руке детектива был зажат яркий, словно приглашение на праздник, широкий билет, отпечатанный на хорошей, качественной бумаге. Пропуск назад – в прошлую размеренную жизнь. Хрупкий гарант возвращения к покою. Туда, ближе к его новоявленному нелюбимому дому, к французскому парому, который отвезет его к берегам больной туманами новой Родины.
Одиночества Юно больше не боялся. Прага, старая и измученная Прага, словно ощетинившийся зверь, увенчанная шпилями, рвущими небо, - она показала ему, чего действительно стоит бояться… Смешно.
Детектив обошел стороной спорившую молодую пару, сделал несколько шагов к входным дверям. До его поезда еще оставалось время.
Может быть Джеджун проходил здесь – по этому самому залу, утром, с первыми лучами солнца, убегая от Праги… и от Юно. К своей Родине. Может быть он даже ступал по тем же самым каменным плитам пола, выходил на улицу в ожидании поезда, медленно курил, следя за толпой, думал… может быть даже о незадачливом детективе, так кстати подвернувшемся на его пути, может быть…
Юно оборвал себя. Нельзя погружаться в подобные мысли, нельзя допускать в себе даже тень сожаления. Не о чем жалеть. Не об обмане. Не о лжи… Тем более, это же так непрофессионально. Профессионализм – вот к чему стоит возвращаться. Расчет, сухие выверенные действия, вот как стоит жить. Только так впредь. И никогда никому, ни единому человеку не говорить о Праге, о его Праге…
Взгляд Юно упал на лоток со свежими газетами. Может быть Джеджун даже купил одну из них, чтобы знать, просто быть в курсе происходящего. А потом сел в поезд и уехал. Сбежал.
Детектив поморщился. Он отчетливо понимал, что лишь сам себя мучает, заставляя снова и снова вертеться в голове все те же мысли, возвращаться к одному человеку. Так нельзя прожить жизнь. А можно ли ему теперь вообще… прожить?
Юно вздохнул - хотелось курить. Минуты до его поезда текли бесконечно медленно, ожидание растягивалось в целую вечность, вечность наполнялась мучительными мыслями, лишь замедляющими время… Рука Юно машинально скользнула в карман, вновь выискивая несуществующие сигареты. Конечно, в кармане их не было. Только шершавый, сложенный в несколько раз листок.
Мужчина слегка нахмурился, потянул записку из кармана. На мгновение в мозгу пронеслась мысль – такая яркая и обжигающая. Пальцы Юно вздрогнули. Он медленно и осторожно, будто боялся порвать, оставив себя в неведении, развернул листок. Аккуратный почерк Джихё он узнал сразу.
«Брат, прости. Прошло время, когда мы были единой семьей. Я извиняюсь, что впутала тебя. Не ищи нас. Через несколько дней мы с Джеджуном-оппа будем далеко от этого места, далеко от этого злого города. Прощай навсегда.» с короткой припиской в самом низу листа «Я прощаю тебя.»
Юно мог бы усмехнуться. Прощать его? За что? За непозволительную близость с предметом ее обожания и приторно-невинных девичьих снов? За поцелуй, который она видела? Или за ночь, полную откровенной страсти, понимания, желания, того, что никогда ей – в душе своей только служанке, восторженной и якобы все понимающей – не суждено постичь и достичь. Юно мог бы так подумать. Если бы вообще в этот момент думал о своей глупой маленькой сестре. Но все его мысли были обращены к другому. Джеджун в городе. Все еще. Несколько дней…
- Несколько дней, - хрипло прошептал Юно. В его душе поднималась, вырастая и множась, ярость. Жестокая, всепоглощающая злость… Мужчина сжал кулак. Мгновение спустя недоуменно опустил взгляд. Записка лежала на его ладони, другая рука, с билетом, крепко сжата в кулак. Его билет назад, к мирной жизни, оказался не столь уж прочным – яркий изломанный уголок словно бы жалобно выглядывал из сжатых пальцев. Выбор…
Юно вздохнул. Выбор… Какой, к черту, выбор?..
- Детектив Чон. - внезапно раздалось где-то в отдалении. Глухо за шумом толпы, - Детектив! – голос приближался, становился отчетливее..
Земан, тяжело дышавший после явно непривычного для него бега, остановился в полуметре от детектива.
- Рад, что успел вас остановить, - хрипло проговорил прозектор, с болезненной гримасой массируя место, где находилось сердце.
- Я вас слушаю, - бесстрастно отозвался Юно.
- Вы должны пойти со мной. Это важно для нашего… вашего расследования, - Земан стыдливо одернул себя.
- Нашего. - кивнул головой Юно, ободряюще похлопав прозектора по плечу. – Ну, если уж именно вы меня остановили… что ж, пойдемте.
Автор: .Dancer.
Бета: бета пока занята. Небечено.
Герои/пейринг: Юно/Джеджун
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, детектив, ангст, хоррор, экшн
Отказ от прав: мальчики принадлежат себе, все описанные улицы реально существуют и принадлежат Праге, мысли принадлежат автору, в общем, не претендую
Краткое описание: Двадцатый век. Двадцатые годы. Мир испытал на себе всю ярость и мощь Первой мировой войны, Европа пытается оправиться от ран и построить жизнь по-новому. Чехия и Словакия объединяются в вымученный союз и выходят из-под правления Австро-Венгрии. Шаткое равновесие может быть нарушено лишь одним неверным шагом любой из сторон. Азия так же полна противоречий. Корея под властью Японии и жаждет свободы. В свою очередь, у японцев другие планы относительно мира. В это время человек, пытающийся откинуть свое прошлое, вынужден к нему вернуться...
От автора: Просто хотела сказать то, что по своей глупости не сказала раньше) Каюсь... Этого фанфика и вообще всей моей Праги не было бы без одного человека, которого я безмерно люблю и уважаю) miniMin, все что я делаю, - это лишь твоя заслуга) Ты всегда в моем сердце
Глава 1-10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Главы 15-16
Главы 17-18
Глава 19
Глава девятнадцатая, в которой Юно обретает то, чего желал, но теряет неизменно большее.
Поцелуи Юно осторожно касались мягких ладоней, запястья чуть вздрагивали в плену его рук. Джеджун медленно потянулся вперед, его губы, припухшие от поцелуев-укусов, страстных и властных, беззвучно складывались в слова…
- Тщщщ, - мягко ответил Юно, его тонкие длинные пальцы коснулись лица мужчины рядом, очертили линию скул, подбородок, осторожно потянули вперед. Джеджун подчинился, вновь придвинувшись ближе, осторожно касаясь лица Юно, проводя кончиком языка, влажным и горячим, по линии его сжавшихся на мгновение губ…
- Не бойся, ты не делаешь мне больно, - тихий шепот, успокаивающий, грустный…
Тень улыбки на мгновение появилась на лице Джеджуна, мягкая, нежная.
На секунду детективу пришла мысль, обжигающая, больная и отравляющая – насколько же грустным был этот мужчина рядом с ним, насколько безысходно покорным... Ладони Юно на обнаженной спине Джеджуна тянули вперед, обнимая властно, словно подавляя так и не возникшее сопротивление. Слова свистящим шепотом сквозь поцелуи, сквозь дыхание рваное и пьянящее, будто они не могли больше дышать полной грудью, не могли позволить себе упустить даже мгновение близости…
Джеджун качнул головой, будто отвергая мысли Юно, не принимая их. Осторожно и словно несмело он опустился на подушку.
– Ждал тебя очень долго… - на мгновение на лице Джеджуна отразилась печаль, безысходная печаль человека, много лет назад потерявшего нечто бесценное и в одно мгновение вспомнившего о своей потере.
- Я… - начал Юно, отстраняясь. Но Джеджун, словно предчувствуя следующее движение мужчины, перехватил его руку, потянул на себя, настаивающе, прося.
- Не надо, Юно… не говори… - Джеджун вновь качнул головой. – Не надо…
Мужчина кивнул. У него не было слов, чтобы сказать все, что чувствовал. Где-то внутри в выжигающем до тла пламени сгорало все. Все, чего он добился, к чему стремился, о чем мечтал… оставалась лишь пустота. Сродни смерти для безнадежно больного, эта пустота мягкая и обволакивающая, была спасением. Спасением для двух искалеченных марионеток, выброшенных судьбою кукол… Пустота разрасталась в Юно, вбирая в себя все страхи и тревоги, печали, смятение… Пустота жила в глазах Джеджуна, черных и бездонных отражениях пропасти, в которую они падали, отчаянно цепляясь друг за друга, утаскивая все глубже, туда, где нет сомнений и боли… Пустота жила в Джеджуне с того дня, как не стало его дома, сродни той пустоте, что властвовала в сердце Юно с самого детства…
Осторожно касаясь, поглаживая, успокаивая, они оба стремились, впервые в жизни, не удовлетворить свое одиночество, не накормить его, жадное и бездонное, но успокоить чужое, хотя бы на несколько коротких мгновений заставить его скрыться в тени, уснуть, давая пусть призрачную, но надежду на возможность все изменить…
Юно осторожно, словно боясь развеять сон, потянулся ниже, расстегивая брюки Джеджуна, снимая их. Тот лишь покорно вытянулся на кровати, не двигаясь, ожидая прикосновений, вздрогнув, когда ладони мужчины накрыли его бедра. Спустя мгновение, когда Юно вновь оказался рядом с ним, Джеджун уже целовал его, с силой притягивая к себе, прижимая к постели, перехватывая руки, словно на мгновение он решил, что остался один. Снова. Детектив улыбнулся, мягко и тревожно, его объятия, крепкие, цепкие, вновь сомкнулись вокруг талии Джеджуна, пальцы пробежались вдоль линии позвонков, успокаивающе, заставляя поверить, что он действительно под защитой. Навсегда…
Порывистыми нервными движениями Джеджун раздевал мужчину рядом, словно боялся, что будет более уязвимым, открытым… пока руки Юно не перехватили его запястья, мягко отводя их в сторону, пока легко и быстро он не скинул одежду, пока не вернулся на кровать, накрывая тело Джеджуна своим, вжимая его в матрац своим весом, возобновляя поцелуи, страстные, быстрые…
Переплетая пальцы, объятия, прижимаясь друг другу, прогоняя страхи… Прогоняя пустоту… Высвобождая ее, сквозившую в каждом поцелуе, в каждом движении, затоплявшую окружавший из полумрак, избавляя от мучений…
Тени, сплетавшиеся на стене, были, казалось, единым целым, разделенным на долгие годы. Черные силуэты, вздрагивающие, неровные… резкие и изломанные... но неизменно живые…
- Осторожнее, - шептал Джеджун в тот момент, когда зубы Юно оставляли следы на его теле. Но мгновение спустя, детектив, будто извиняясь, уже облизывал место укуса, с силой проводя по нему языком, вызывая новые искры боли и в то же мгновение, жгучего, жаркого наслаждения, разгоряченного мучительного желания.
- Осторожнее… - эхом отзывался Юно, тихонько посмеиваясь, следуя короткими поцелуями-укусами дальше… вниз, к плоскому животу, чуть подрагивающему от прикосновений, от частого горячего дыхания, такого близкого к коже, щекочущего, дразнящего. Еще ниже, к разведенным коленям, к напряженным мышцам бедер… к влажной возбужденной плоти…
Стоны наполняли комнату, лишь стоны и скользкие звуки… Кулаки Джеджуна сжимали простынь, вбиравшую в себя пот, пропитанный желанием и страстью. Его губа была закушена, с силой, чтобы не кричать, чтобы никто не услышал, не пришел, не нарушил их мир… их пустоту… Блестящие капельки пота подрагивали на высоком лбу, скатывались вниз, путаясь в волосах, попадая на губы, разливаясь соленой влагой…
Пальцы Джеджуна впились в волосы Юно, путаясь в прядях, потянув на себя за мгновение до того, как судорога, сладкая, до боли невыносимая, такая желанная, прошлась по его телу, заставляя выгибаться, стонать в голос, не сдержавшись, заставляя подниматься навстречу горячему рту, ласкавшему его, рукам, крепко обхватившим бедра, навстречу желанной пустоте… Мужчина коротко вскрикнул, в тот же момент изливаясь в рот любовника.
В оглушающей, кровью стучащей в висках тишине, Юно приподнялся на локтях, потянулся, его руки обвили часто вздрагивающее тело Джеджуна, тот повернулся на бок, спиной к мужчине, сворачиваясь калачиком… обнимая сложенные на его груди ладони, успокаивая, исцеляя...
Джеджун потянул пальцы любовника ближе к своему лицу, мягко, медленно целуя, лаская. Жмурясь от чувства, безумного, опьяняющего, непомерно похожего на счастье, он ласкал каждый миллиметр кожи, каждую клеточку сильных длинных пальцев, чувствуя, как дыхание Юно вновь учащается, как горячая возбужденная плоть прижимается к его бедру…
- Все хорошо… - шепнул Джеджун, пальцы его заведенной назад ладони мягко прошлись по плечу мужчины, томно потянувшись, он повернулся в плену рук Юно, - Все хорошо… - повторил он, осторожно и медленно касаясь губ любовника своими, мягко лаская, вызывая еще большее возбуждение, душащее желание.
- Я не… - чуть хмурясь, начал Юно.
- Нет, не волнуйся, - подхватив его мысль на полуслове, мотнул головой Джеджун. Его волосы – густые, блестящие, цвета воронова крыла, разметались по подушке, пропитанные горячим потом…
Переплетение рук, смятение скомканных, жалких в своей несказанности слов, горячие поцелуи… бедные, сжавшиеся во тьме тени, ждущие своего часа, часа отчаяния, страшащиеся исчезнуть, измельчать, страшащиеся ласки и тепла…
Джеджун вздрогнул едва заметно, когда мокрые от слюны пальцы коснулись его ягодиц, и дальше. Чувствуя первое проникновение, он лишь подался вперед, прижимаясь к Юно, вжимаясь в его грудь, разрешая и прося сделать себя лишь частью другого человека.
Какой же глупой казалась печаль и тоска, терзавшие их, какими наигранными были страдания по сравнению с моментами единства…
Сильная ладонь Юно, ласкавшая его плоть, пальцы, проникавшие в него, властная нежность, все больше пропитывавшая его с каждым вдохом… лишь это было настоящим… лишь это должно было быть настоящим…
Короткий поцелуй в плечо, быстрый, будто извиняющийся… Джеджун покорно повернулся на живот, замер, едва только ладони Юно приподняли его бедра. Мужчина с силой прижался к нему…
Хотелось кричать, хотелось замереть, умереть… хотелось жить лишь этим мгновением. Все внутри Юно дрожало от напряжения. Все, чего он хотел, чтобы эта ночь не заканчивалась, чтобы эта пустота стала вечным пристанищем… Он сосредоточенно закусил губу и коротко двинулся вперед, проникая в любовника. Мягкое, уносящее мысли тепло обволакивало его, стучащий, казалось, в пустой голове пульс бил по нервам… Джеджун коротко вздрагивал под ним, беззвучно, напряженно.
- Как ты? – Юно замер, казалось, не дыша. Вся его вселенная сжалась до крошечных капелек пота, дрожащих на напряженной спине любовника.
- Продолжай, - через силу, сквозь боль хрипло прошептал Джеджун.
И это было правильным… и это было нужным. Именно так, с болью, со страхом завоевывать свой собственный мир, отвоевывать у теней смерти свою собственную судьбу, свою реальность.
Короткие движения его бедер вырывали у Джеджуна болезненные, хриплые стоны, в воздухе сливавшиеся с низким, почти звериным рычанием самого Юно. Их дыхание, горячее, влажное, смешивалось, распаляя кожу, обжигая нервы… Юно двигался резко, прижимая Джеджуна к себе, не отпуская ни на мгновение, не оставляя одного, сквозь хриплые стоны целуя шею и плечи, сквозь рваный ритм движений порывисто гладя напряженный живот.
- Ты не один, - сбивая дыхание, едва различимо прошептал Юно, вжимаясь в любовника.
- Я с тобой… - эхом закончил за него Джеджун, подаваясь назад, резко, с болью, кусая губы до крови, и тем не менее… просто чтобы чувствовать себя единым целым, не одиноким и неделимым…
- Я с тобой, - на выдохе, с хрипом, с рвущимся из глотки криком обожженных нервов, опаленных страстью, в унисон с ним шептал Юно… - Навсегда…
Он дернулся вперед снова, последний раз, входя глубоко, преодолевая давление мышц, сжимая зубы, не дыша…В один момент судорога прошила его тело, сладкая дрожь ударила по нервам, вырывая из блаженной сосредоточенности неутоленного желания… Мужчину пробила дрожь, он с силой прижал к себе Джеджуна и кончил с тихим утробным рыком…
***
Минуты сливались в часы, предательски короткие часы перед рассветом… они так и лежали, обнаженные, лицом друг к друг, касаясь остывающей от страсти кожи, мягко проводя по лицам, пальцами очерчивая контуры тел, словно пытаясь запомнить, высечь в памяти эту ночь, чтобы больше не забывать. Никогда… с приходящим на смену тьме рассветом черты лица Юно заострялись, становились печальнее…
- Ты не оставишь меня? – с мягкой, но неизмеримо печальной полуулыбкой спросил Джеджун, его раскрытая ладонь мягко провела по бедру Юно.
- Никогда… - произнес мужчина одними губами. – Никогда…
- Спи, - подвинувшись вперед, осторожно касаясь припухших губ поцелуем, шепнул Джеджун, - завтра будет очень тяжелый день…
***
Он шел по степи… травы щекотали раскрытые ладони, цветы пахли пряностями, цветы успокаивали… он шел вперед, туда, где из-за незримой линии призрачного горизонта вставало солнце. Наконец он был уверен, что идет вперед, именно туда, куда должен… Кто-то был рядом с ним, может быть мгновение назад, может быть сию секунду, но кто-то был рядом. Держал его за руку. И шел к солнцу так же, как он сам.
Травы не боялись его, не уходили. Длинные колосья сами тянулись под руки, чтобы быть одаренными человеческим теплом, чтобы хотя бы на мгновение согреться.
Он шел вперед в едва только рождавшихся лучах солнца. И ничего не боялся…
Тучи… Тучи пришли с Востока. Незаметно, словно примешиваясь к бледно-голубому небу, прошитому лучами солнца, заслоняя, отгораживая им путь на землю, ступал сумрак… Пропитанные одиночествами и бедами всех мастей туманы стелились по земле, будто ядовитые реки, завладевали все большим и большим пространством, расслаивались, путались в высокой степной траве, но неумолимо продолжали свой путь вперед, дальше и дальше, отравляя и завоевывая.
Где-то далеко, едва ли на грани слышимости в воздухе зашелестели тихие, будто возникшие из неоткуда слова…
- Прости…
Но ветер в то же мгновение подхватил их, стирая, смазывая звуки, делая неразличимыми.
Он оглянулся и понял, что рядом с ним больше никого нет. На сколько хватало взгляда – впереди или за спиной - обернувшись, он понял это – рядом не было абсолютно никого. Пустота. И только тени, неизменные спутницы сумрака крались за ним, пригибаясь в высокой степной траве… Они шли к нему. Они шли за ним, выгибая длинные цепкие когти, хватаясь за землю, подтягиваясь, едва ли на мгновение появляясь из лезущих вперед клочьев сумрака и снова скрываясь в нем. Жадные темные проемы распахнутых ртов, зовущие, поющие унылую, страшную песню смерти, наполняющие ее звуками ветер.
Он побежал. Путаясь в траве, спотыкаясь, поминутно оглядываясь, он бежал дальше от них, дальше от когтей и зевов, ждущих его жертвы… Дальше, вперед.
Поляна появилась перед ним неожиданно. Будто вынырнул из трав клочок пустой иссушенной земли. Он замер. Дыхание рваным шипением вырывалось из его рта, на месте сердца, казалось, вырос колючий ком терний… В центре полянки спиной к нему сидел мужчина. Тот, другой. Черные волосы, серый плащ в бурых пятнах, сгорбленная спина. Другой склонялся над чем-то… чем-то утопавшем в луже темной жидкости, которую не могла вобрать в себя сухая, изъеденная трещинами земля.
Он сделал несколько шагов, обходя чужака по кругу. Едва его взгляду показалась аккуратная ладонь, обтянутая синей кожей, спутанные, лежащие на лице грязными липкими от крови прядями волосы, линии груди… неправильные, разверзшиеся, вскрытые… ему захотелось бежать. Бежать дальше без оглядки, и пусть даже попасть в плен к теням, быть ими съеденным… пусть, только не здесь…
Другой обернулся через плечо, его руки до манжет пальто, быстро напитывавшихся кровью, были погружены в грудь мертвой женщины, туда, где должно было когда-то биться, даря жизнь, сердце.
Его затошнило. Едва сдерживаясь, чтобы в страхе не сорваться на бег, он отшатнулся. Не отводя взгляд, но уже отступая…
- Погадаем на судьбу, Юно-ши? – с отстраненной печальной полуулыбкой спросил тот, другой, вытягивая вперед руку. С покрытых красным пальцев кровь мерно капала на землю, казалось, сердце в его руке еще бьется… раз, два… угасает…
Он открыл было рот, хотел сказать что-то… даже не замечая, как за его спиной длинные когти тьмы растянулись, выскользнули из травы, ударили, вонзаясь в его собственную беззащитную плоть…
***
Юно резко сел на кровати, еще не проснувшись, не вынырнув из кошмара, инстинктивно пытаясь остановить что-то неправильное, прервать… Мужчина провел ладонью по лицу, смахивая со лба соленые капли пота. Его прерывистое дыхание разрывало тишину спальни… Юно резко повернулся. В комнате он был один, лишь половина кровати рядом была аккуратно и будто стыдливо прикрыта одеялом.
Замерев, уже чувствуя, как по телу разливается какая-то холодная, въедающаяся в плоть тоска, мужчина прислушался… Во всем доме он был совершенно один.
***
Клетка была обычной. Ничем не примечательной. Широкие прутья тщательно зачищены от ржавчины, покрытый пылью высохшей, раскрошившейся грязи пол, серый, не знавший побелки потолок… Впрочем, Юно думал, что по сути все они одинаковы – камеры временного задержания в полицейских участках любой страны.
Еще час назад в глупой слепой попытке найти кого-нибудь, хотя бы кого-то живого, настоящего он, словно безумный, метался по борделю… Комнаты… Одна, другая. Аккуратно заправленные, нетронутые постели, неизменно широкие, предназначенные не для сна. Они все были будто новые. Словно только впервые ждущие своих хозяек. Своих рабынь и наложниц… Дверные петли скрипели, жалобно, будто извиняясь за пустоту за ними, когда он с силой распахивал их одну за другой. Ничего. И тишина.
Завязывать галстук без помощи зеркала было непривычно, но, тем не менее, Юно сделал это. Просто мять в пальцах лоскут расшитой мягкой ткани было бессмысленным. Юно в эту минуту не хотел ничего, что не имело бы смысла. Поэтому он просто встал с жесткой, крепившейся к стене широкими металлическими болтами койки, перекинул галстук через шею… движения, так похожие на исполнение заветной мечты висельника. От аналогии Юно лишь криво усмехнулся и продолжил свое занятие. Неспешно и аккуратно. Ему больше некуда было торопиться.
Еще час назад он торопливо, запинаясь о ступеньки, сбежал по лестнице вниз, уже не веря, но все еще надеясь, хотя бы просто надеясь увидеть кого-нибудь в привычно полутемном зале. Но и там никого не было. Как и всегда начищенная, готовая к работе стойка с тщательно, по линейке расставленными за ней рядами бутылок. Столы, уже не новые, но аккуратно протертые от пепла сигарет и пролитого нечаянно спиртного. Задвинутые за них стулья, так, словно кто-то готовился к настоящему приему, к большой вечеринке, по началу спокойной и неспешной и лишь потом, к середине ночи, развратной и пьяной, пропитанной похотью, нетерпением…
Юно вновь опустился на нары. Медленно и спокойно сложил на коленях пальто. Света в камере едва ли хватало, чтобы разглядеть что-то, но, тем не менее, он увидел на рукаве маленькое пятнышко, почти не различимое, а может быть вообще лишь придуманное им. Юно слегка нахмурился и, осторожно взявшись пальцами за края ткани, принялся оттирать его, тщательно и меланхолично. Его ничего не должно было волновать… Мужчина замер лишь на мгновение, будто с удивлением увидев ссадины на собственном запястье.
Еще час назад его кулак с треском врезался в стену. Раз, еще раз. Будто он этими глупыми безысходными толчками пытался вернуть к жизни покинутое, мертвое место. Заставить его вновь дышать вместе с исчезнувшими внезапно людьми, вернуть их. Не разбирая во тьме ступеней, почти скатившись по ним вниз, хватаясь лишь за гладкую стену, он оказался в подвале. Короткие слепые коридоры, заканчивавшиеся маленькими складами с выпивкой, ледник с заготовленным впрок мясом… Жалобно звякнувшие кольца, державшие алый занавес, хруст рвущейся невесомой ткани… Маленькая комната с единственным стулом, где, как теперь казалось, вечность назад он встретил свою судьбу… Никого.
Прибывшие полицейские нашли его таким – почти обезумевшим, голым, метавшимся по пустому мертвому борделю…
В конце коридора, по правую сторону которого были расположены несколько небольших камер предварительного заключения, зажегся свет. Послышался лязг ключей и быстрые нервные шаги.
- Пойдемте, господин Чон, - быстро разминая в пальцах сигарету, произнес следователь – Густав Бенеш, - Пойдемте.
Юно кивнул – медленно и в достаточной степени меланхолично. Его надежда умерла где-то перед самым рассветом…
***
- Ты просто ничего не понимаешь, - покачав головой, произнес Бенеш.
Как отметил Юно, манера переходить на «ты» у этого человека была какая-то натужная, тяжелая, словно он всем своим видом пытался показать, что такая фамильярность не для него, словно это он делает одолжение собеседнику.
- Так объясните, - Юно не собирался делать следователю такого же одолжения. Он продолжал говорить неспешно и осторожно, так, как его учили когда-то в институте – когда-то давно, еще в предвоенной Праге.
Стул для посетителей в кабинете Бенеша теперь не казался мужчине столь неудобным, ему все было нормально. Абсолютно нормальным. Как и всегда до…
- Что объяснять? Что? – почти вскрикнул следователь. Замолчал на секунду, успокаиваясь, продолжил уже медленнее. – Дурааак, - тихо протянул он, - дурак, объяснять, что ты ввязался в игры, которых не понимаешь, попытался залезть в высокую политику?
Юно лишь молча пожал плечами.
- Дурак на мою голову, - сквозь зубы процедил Бенеш, опуская взгляд. – Я говорил не ввязываться. Я говорил уезжать. Говорил… Предупреждал. Это игра не твоего ранга, детектив. Не твоего и не моего. Понимаешь?
- Понимаю, - вновь лишь пожал плечами Юно. Отсутствие страха – какого-либо – теперь тоже стремительно становилось для него нормальностью. Быть преданным – спокойно. Быть использованным – обычно…
- Давай начистоту. Без загадок. – Бенеш подхватил из пачки сигарету. После очередного, уже раздражающе меланхоличного кивка Юно он продолжил:
- Около месяца назад «сверху» поступила ориентировка на корейца двадцати семи лет, по информации, члена радикально настроенной националистической партии. Вашей, - добавил Бенеш, небрежно махнув рукой в сторону Юно, - нам это, конечно, по боку, но было велено за ним приглядывать. Я отрядил нескольких человек, они, пожалуй, следили не очень тщательно, ну да и на них своя управа найдется, но все-таки выяснили, что парень с завидной периодичностью посещал одно место – бордель. Часто общался там с владельцем и его молодой помощницей – оба, по замечательному стечению обстоятельств, его земляки.
- И что? Вы сами говорили, мы держимся за своих, - Юно сложил руки на груди.
Бедный самонадеянный Дже, как же он заблуждался… Детективу вспомнился его рассказ, слова о том, как поздно он почувствовал слежку. Получалось, что мужчина ошибался… Или снова врал?
- Я не вмешивался. Не считал нужным. После войны у нас в городе кто только не появлялся. Потом, позже, оказалось, что в Прагу прибывает советский офицер, инкогнито. Для нас это должно было быть тайной, но, тем не менее, власти предупредили полицию о его полной неприкосновенности, поэтому опять же я оказался в курсе происходящего, пусть и, скажу положа руку на сердце, совершенно невольно. Буквально через несколько часов пришло извещение – советский офицер убит, прислуга в отеле, где он располагался, говорит о корейце, искавшем его. Два бокала в номере, письменные принадлежности, разбросанные по полу. Петля на шее русского. И следы побоев. По всей видимости, его пытали, заставляли что-то сделать. Что-то подписать. Так, детектив? Похоже, вы увязли в этой истории намного глубже, чем я думал сперва.
- Откуда вы знаете? Может быть русского запытал кто-то другой. Позже. – Медленно произнес Юно. Почему-то у него из головы не шло такое замечательное и, казалось бы, естественное свойство Джеджуна - подчинять себе людей словами… Быть может, Юно просто ошибался в нем?
- Офицер приехал инкогнито. Никого больше не принимал, из отеля не желал выходить…Кто еще мог это сделать? Интересно… И вот еще факт, пока вся полиция усердно ищет некоего корейца, происходит странное и страшное убийство, такое, о каких после войны ни разу и не слышали… женщина - проститутка с вырезанными на лбу словами на корейском… Так на кого мне еще думать, кроме обезумевшего парня – фанатика, больного идеей свободы своей страны? На тебя, детектив? А что – удачно появился – успел к раздаче призов за участие… - голос следователя на мгновение сорвался на хрип. – Тебя удачно подставили, детектив, связав с жертвами и всем этим чертовым делом. Смирись. Смирись и помоги мне найти этого, - Бенеш на несколько секунд углубился в изучение бумаг на своем столе, затем нашел все-таки одну – желтоватую страницу ломкой бумаги, покрытую мелким чернильно-черным текстом, - некоего Кима Джеджуна, пока тот еще не успел покинуть страну.
- Зачем? Зачем он вам? Ищите тогда уже того самого политика, представлявшего в Праге корейских фанатичных националистов. – грубо, с насмешкой проговорил Юно. – Или всегда проще отыграться на ком-то другом, найти жертвенного агнца и принести его на заклание глупым божкам советских властей? Можно просто обвинить мальчишку – секретаря, потерявшего все и заразившегося невозможными идеями свободы родной страны? Или, быть может, и я сойду, если Кима Джеджуна не найдете?
Густав Бенеш закрыл лицо ладонями. Спустя секунду Юно услышал хриплый каркающий звук, и лишь через мгновение понял, что следователь просто смеется. Словно детектив сказал какую-то новую и отчаянно смешную шутку.
- Подожди-ка, - следователь посмотрел на мужчину, - Ким Джеджун – невинный секретарь?
Юно кивнул. Скорее машинально, приведенный в замешательство столь бурной реакцией мужчины. В другом случае, если бы речь шла о другом человеке, он, несомненно, сдержался бы…
- Секретарь… - с непонятным удовольствием повторил Бенеш, - секретарь… Глупец, он – этот неуловимый Ким Джеджун - и есть тот политик, которого мы сломя голову ищем.
***
Юно стоял на широком крыльце управления полиции. Влашская улица, раскинувшаяся перед ним, жила своей жизнью, текла неспешным потоком полуденных прохожих, дышала их легкими, билась их сердцами в такт маршу подошв по мостовой. Прага жили и без его никчемных секретов…
Детектив похлопал себя по карманам. Сигарет не было.
- Угощайся, - бесстрастно сказал Бенеш, протягивая мужчине пачку.
Юно молча вытянул сигарету. Прикурил, глубоко затягиваясь, не чувствуя горечи дыма. Гарь и так была везде. В воздухе и в стенах домов, в людях. Что-то ломалось, будто хрупкое стекло, слишком сильно сжатое, не выдержавшее напора уверенных пальцев, хрустело, змеясь трещинами, сыплясь осколками на мостовую, под ноги полуденных прохожих. И Юно с неумолимой безвольной отчетливостью слышал, как это что-то звенит, ломаясь, внутри него…
- Куда теперь? – неспешно куря, спросил Бенеш.
- Домой. – пожал плечами Юно. – В Лондон.
Следователь кивнул и щелчком выбросил окурок. Постоял еще несколько секунд и, не говоря ни слова, развернулся, через мгновение исчезнув за высокими дверями управления полиции. Юно продолжал курить.
Теперь все пропиталось гарью, изрезалось об осколки… и мысли и поступки. И детектив мог бы только поразиться, с какой легкость, с какой правильностью он произнес эти слова. Будто Лондон был его домом… Будто у него вообще было место, которое он мог бы назвать так. Но Юно думал о другом. О том, что пройдет совсем немного времени – минуты, может быть часы, в лучшем случае несколько дней – и все эти воспоминания тоже станут чем-то больным, но бесполезным, напоминающим о себе лишь запахом гари. И может быть боязнью теней.
***
«Hlavní nádraží» - главный вокзал, как гласили позолоченные буквы над высоким сводчатым входом, кишел людьми. Торговцы с большими тяжелыми тюками, деловитые мужчины в отутюженных рубашках и коротких жилетах под расстегнутыми пиджаками, благопристойные семьи с розовощекими упитанными детьми и чумазые, одетые в грязное тряпье нищенки, выпрашивающие милостыню. Кого только не было в большом зале.
Юно не интересовала толпа. Он шел вперед, огибая людей, не задевая сумок и разномастных чемоданов. В руке детектива был зажат яркий, словно приглашение на праздник, широкий билет, отпечатанный на хорошей, качественной бумаге. Пропуск назад – в прошлую размеренную жизнь. Хрупкий гарант возвращения к покою. Туда, ближе к его новоявленному нелюбимому дому, к французскому парому, который отвезет его к берегам больной туманами новой Родины.
Одиночества Юно больше не боялся. Прага, старая и измученная Прага, словно ощетинившийся зверь, увенчанная шпилями, рвущими небо, - она показала ему, чего действительно стоит бояться… Смешно.
Детектив обошел стороной спорившую молодую пару, сделал несколько шагов к входным дверям. До его поезда еще оставалось время.
Может быть Джеджун проходил здесь – по этому самому залу, утром, с первыми лучами солнца, убегая от Праги… и от Юно. К своей Родине. Может быть он даже ступал по тем же самым каменным плитам пола, выходил на улицу в ожидании поезда, медленно курил, следя за толпой, думал… может быть даже о незадачливом детективе, так кстати подвернувшемся на его пути, может быть…
Юно оборвал себя. Нельзя погружаться в подобные мысли, нельзя допускать в себе даже тень сожаления. Не о чем жалеть. Не об обмане. Не о лжи… Тем более, это же так непрофессионально. Профессионализм – вот к чему стоит возвращаться. Расчет, сухие выверенные действия, вот как стоит жить. Только так впредь. И никогда никому, ни единому человеку не говорить о Праге, о его Праге…
Взгляд Юно упал на лоток со свежими газетами. Может быть Джеджун даже купил одну из них, чтобы знать, просто быть в курсе происходящего. А потом сел в поезд и уехал. Сбежал.
Детектив поморщился. Он отчетливо понимал, что лишь сам себя мучает, заставляя снова и снова вертеться в голове все те же мысли, возвращаться к одному человеку. Так нельзя прожить жизнь. А можно ли ему теперь вообще… прожить?
Юно вздохнул - хотелось курить. Минуты до его поезда текли бесконечно медленно, ожидание растягивалось в целую вечность, вечность наполнялась мучительными мыслями, лишь замедляющими время… Рука Юно машинально скользнула в карман, вновь выискивая несуществующие сигареты. Конечно, в кармане их не было. Только шершавый, сложенный в несколько раз листок.
Мужчина слегка нахмурился, потянул записку из кармана. На мгновение в мозгу пронеслась мысль – такая яркая и обжигающая. Пальцы Юно вздрогнули. Он медленно и осторожно, будто боялся порвать, оставив себя в неведении, развернул листок. Аккуратный почерк Джихё он узнал сразу.
«Брат, прости. Прошло время, когда мы были единой семьей. Я извиняюсь, что впутала тебя. Не ищи нас. Через несколько дней мы с Джеджуном-оппа будем далеко от этого места, далеко от этого злого города. Прощай навсегда.» с короткой припиской в самом низу листа «Я прощаю тебя.»
Юно мог бы усмехнуться. Прощать его? За что? За непозволительную близость с предметом ее обожания и приторно-невинных девичьих снов? За поцелуй, который она видела? Или за ночь, полную откровенной страсти, понимания, желания, того, что никогда ей – в душе своей только служанке, восторженной и якобы все понимающей – не суждено постичь и достичь. Юно мог бы так подумать. Если бы вообще в этот момент думал о своей глупой маленькой сестре. Но все его мысли были обращены к другому. Джеджун в городе. Все еще. Несколько дней…
- Несколько дней, - хрипло прошептал Юно. В его душе поднималась, вырастая и множась, ярость. Жестокая, всепоглощающая злость… Мужчина сжал кулак. Мгновение спустя недоуменно опустил взгляд. Записка лежала на его ладони, другая рука, с билетом, крепко сжата в кулак. Его билет назад, к мирной жизни, оказался не столь уж прочным – яркий изломанный уголок словно бы жалобно выглядывал из сжатых пальцев. Выбор…
Юно вздохнул. Выбор… Какой, к черту, выбор?..
- Детектив Чон. - внезапно раздалось где-то в отдалении. Глухо за шумом толпы, - Детектив! – голос приближался, становился отчетливее..
Земан, тяжело дышавший после явно непривычного для него бега, остановился в полуметре от детектива.
- Рад, что успел вас остановить, - хрипло проговорил прозектор, с болезненной гримасой массируя место, где находилось сердце.
- Я вас слушаю, - бесстрастно отозвался Юно.
- Вы должны пойти со мной. Это важно для нашего… вашего расследования, - Земан стыдливо одернул себя.
- Нашего. - кивнул головой Юно, ободряюще похлопав прозектора по плечу. – Ну, если уж именно вы меня остановили… что ж, пойдемте.
@темы: жанр: АУ, пейринг: ЮнДже, тип: фанфик, жанр: хоррор, размер: макси, жанр: детектив, жанр: драма, жанр: ангст, жанр: романс, жанр: экшн, рейтинг: NC-17
-
-
22.05.2010 в 22:31Какие повороты! Я в восхищении! ))))))
-
-
22.05.2010 в 22:35очень хочется (но в то же время безумно не хочется) окончания.