"Игра марионеток", ЮнДже, R, для ~Плачущий_Ангел~ (18/?)

10.05.2010 в 22:16

***

Юно остановился перед дверью на втором этаже. Он уже был здесь однажды… и почему-то был уверен, что в комнате ничего так и не изменилось. Засохшие цветы и мертвенная гладь зеркала, скованного рамкой; бережно хранимые письма, которые некому уже будет перечитывать; покинутые навсегда наряды и оставленная в беспорядке косметика. Юно не хотелось заходить в наполненную чувством застывшего времени комнату, но там был Джеджун. Мужчина постучал – никто не ответил. Он постучал вновь, уже настойчивее.
- Заходи, Юно, - после паузы послышался голос художника.
- Занят? – серьезно спросил детектив, войдя в комнату и плотно прикрыв за собой дверь.
Джеджун лежал на заправленной кровати под собранным в небрежные складки пологом. Одна нога согнута в колене, манжеты рубашки подвернуты, в тонких пальцах зажата тлеющая сигарета – в пепельнице, смятые, покоились с пару десятков окурков, взгляд устремлен в потолок.
- Как видишь, нет, - пожал плечами Джеджун.
- Тебя беспокоит убийство Ангелы? – спросил Юно, присев на край кровати рядом с бедром художника.
- Меня беспокоят убийства, если можно так выразиться – «беспокоят». Меня беспокоит этот город… он словно затягивает на мне петлю… Знаешь, - художник взмахнул рукой с сигаретой – пепел полетел на ковер, - такое ощущение, словно забрался в какую-то темную черную дыру в попытке спрятаться от огромного дикого зверя… а он находит тебя и запускает лапу в ту противную протухшую нору, где ты затаился, и остается только ждать, когда же, разъяренный, он достанет до тебя, дотянется… когда его когти вонзятся в тебя…
- Знаю это ощущение. И знаю, что в такой ситуации надо искать выход, надо, пусть срывая кожу в кровь, но рыть дальше, зарабатывать себе путь к спасению, – без тени сарказма проговорил Юно. Он действительно понимал, какие чувства испытывал художник. Он и сам чувствовал то же самое. Липкий, обволакивающий страх, такой, что заставляет сердце замирать, сковывает мышцы, стискивает горло…
- Это путь для сильных, не все могут им пойти, - пространно отозвался Джеджун, кинул окурок в пепельницу и, наконец, посмотрел на детектива, - этот путь для таких, как ты, Юно. Остальным же приходится просто сидеть и ждать, немея от страха. Ждать, когда их уничтожат… или спасут… - художник сжал губы. На его лице появилось выражение грусти и, кажется, сожаления.
- Ты сильный, - попытался улыбнуться Юно, - я видел. Не в твоих правилах сдаваться.
- Видимо, не в этот раз, – поморщившись, покачал головой художник.
- Тогда я буду спасать тебя, - просто сказал Юно.
- Это убьет тебя самого… – Джеджун вновь перевел взгляд на потолок и прикрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
- Неважно. Ты доказал мне, что есть вещи, ради которых стоит жить, а не доживать… ради которых стоит умереть, – Юно понимал, что говорит как-то слишком патетично, с примесью наигранности женских романов, но подобрать иные слова не мог. Ему важно было просто сказать Джеджуну это здесь и сейчас. Смутное чувство тревоги, внезапно зародившееся где-то в груди детектива, подсказывало, что другого шанса может и не представиться… да и так ли важны были слова?
Послышался тихий, полный горечи смешок.
- Юно-Юно… Глупый рыцарь Юно… - Джеджун не сводил взгляда с потолка. – Зачем ты так? Я поверю тебе и… - художник помолчал несколько мгновений, затем произнес тихо-тихо: - Обещай, что не предашь меня, обещай, что не бросишь. Пообещай мне.
- Обещаю, - прошептал Юно, его ладонь осторожно коснулась щеки Джеджуна.
В какой момент это произошло, детектив не мог бы ответить, только художник потянул его на себя, стиснул плечи судорожно сжавшимися пальцами. Его губы – теплые и влажные – впились в губы Юно в жестком поцелуе. Детектив обнял Джеджуна, прижал его к себе, подхватывая под спину, приподнимая от подушки. Юно словно почувствовал едва заметный, металлический привкус крови в этом поцелуе, всего на несколько мгновений соединившем их… пока от двери не раздался твердый, наполненный безжизненной, удушающей холодностью голос Джихё:
- Надеюсь, вы закончили. Мне надо поговорить с Джеджуном-оппа…

URL

10.05.2010 в 22:17

duet_mao

***

Юно казалось, что его голова расколется от напряжения. Сестра, его маленькая Джихё, сколько ревности было в ее голосе, сколько ненависти… Как же так получилось… В следующее мгновение мужчина оборвал свою мысль.
Что он творит? О чем думает?.. Что за глупости лезут ему в голову… Юно обернулся на дверь в спальню Жанет. Там, оставленные наедине, были Джеджун и Джихё. Мужчина сжал в руках стопку писем, взятых в спальне убитой женщины; в этот момент он не думал ни о чем другом, кроме своих чувств – он четко осознал, что так мучает его. Ревность. Та же самая ревность, что сжигает и его сестру, заставляя ту идти на безрассудства, разгуливать по наполненному опасностями городу… Юно пришла мысль о ловушке. О клетке, в которой он оказался запертым благодаря своим же собственным чувствам… С какой-то отстраненной горечью он подумал о том, что они с сестрой, как персонажи пошлой трагикомедии, вскоре перегрызут друг другу глотки из-за одного мужчины. Прямо как сварливые невесты…
Что же Джихё хочет сказать Джеджуну? Чем он ответит ей?..
Юно остановился на нижней ступеньке лестнице – он вновь спустился в зал «Коготков». Он мучил сам себя, он знал это, но не мог остановить поток отравляющих мыслей…
Как и не мог больше – после данного художнику обещания – называться профессионалом. Профессионал не может забывать о расследовании, не должен относиться к свидетелям и подозреваемым, как к близким людям… как к любимым людям. Теперь же Юно нарушал все сформированные им самим правила поведения детектива. Причем нарушил самым грубым образом…
За барной стойкой стояла Зулу, ее движения будто были напоены сонливостью, медлительностью, которая появляется, когда человек глубоко погружен в свои мысли. Полины поблизости не было, поэтому Юно решился подойти.
- Здравствуйте, - учтиво кивнул он.
- Добрый день, детектив, - оторвавшись от своего занятия – выставления бутылок на стеклянные полки за барной стойкой – кивнула в ответ девушка. В голосе ее слышалось напряжение.
- Я хотел поговорить с вами, - начал Юно, и девушка ответила почти мгновенно:
- Я тоже хотела что-то вам сказать, - произнесла Зулу буквально на одном дыхании.
- Уступлю даме, - кивнул детектив и присел на высокий стул у барной стойки. Зажатые в руках письма, адресованные Жанет, он положил рядом на отполированную столешницу.
- Поймите меня правильно, детектив, я не из тех людей, кто с готовностью раскрывает другим свои страхи, тем более, если страхи ничем не подкрепленные. Просто я чувствую, что что-то не так. Что-то очень сильно не так, – девушка поджала губы.
- О чем вы? – насторожился Юно.
- Я утаила от вас кое-что. Мы с Ангелой были подругами, и я кое-что знала о ней… Ангела требовала с Всеславы деньги. Та работала на стороне, а Карло мог крепко наказать за это дело, - начала свой рассказ Зулу. Она делала паузы между предложениями, словно не была уверена, стоит ли все это рассказывать.
- Не волнуйтесь, я знаю об этом, - махнул рукой Юно, - знаю, что Ангела шантажировала Всеславу, что та дала ей серьги в обмен на молчание…
- Подождите, детектив, - подняла ладонь Зулу, - простите, но дайте рассказать мне все самой, – дождавшись кивка мужчины, девушка продолжила: - Я и не сомневалась, что вы об этом узнаете. Но теперь обе девушки, замешанные в этой истории, мертвы, а значит, я могу рассказать вам о своих подозрениях и страхах, не навредив никому раскрытием тайны. Ангела действительно, как вы сказали, шантажировала Всеславу, нашедшую клиента на стороне, точнее… хотела шантажировать. Не знаю, откуда ей в голову пришла эта мысль, но… Всеслава отпиралась. Говорила, что достанет деньги потом, позже, через пару дней. Ангела не могла ждать. Она настояла на определенном времени и дате – дне, когда Всеславу убили: дескать, если не найдешь нужную сумму, поплатишься серьгами. Ведь та говорила, что получит неплохие деньги от кого-то из спонсоров, видимо, от того парня, с которым спала на стороне.
- Дальше? – Юно словно чувствовал, что к концу этого разговора получит какие-то факты, ведущие к разгадке.
- Ангела не пошла на встречу с Всеславой.
- Что? – детектив устремил на девушку непонимающий взгляд. Он своими глазами видел серьги в тайнике у Ангелы.
- Дала задний ход. Испугалась… Сказала, что боится. Что Всеслава отомстит ей. Она попросила меня пойти. Я согласилась: что делать, мы же были подругами. Всеслава отдала мне серьги, и я отправилась назад в кабак. И представьте, как я удивилась, когда Ангела, увидев украшения, едва только бросила на них один взгляд, кивнула и спешно засобиралась куда-то.
- И вы, конечно, не знаете, куда именно? – предположил Юно.
- Конечно, знаю, - фыркнула девушка, - она пошла обратно к Всеславе. Еще час назад это была испуганная девочка, отказавшаяся, даже ради собственного отца, шантажировать проститутку, а тут она уже осыпает Всеславу проклятиями и говорит, что та дала слишком мало. Что надо выбить еще… Тогда я не придала этому значения, я не очень люблю сходиться с людьми потому, что они все до единого двуличны… но к ночи оказалось, что Всеславу убили… - понизив голос, произнесла Зулу. – А потом Сантана… все тоже было так странно. В Терезу стреляли, но не попали, а в Сантану, значит, попали? И с Жанет почему-то проблем с меткостью не возникло… Я тогда только уверилась в своих подозрениях.
- Поэтому и обвинила Ангелу, да? – нахмурился Юно, припоминая жуткую ссору в ночь убийства Сантаны.
- Да, - опустила взгляд Зулу, - я испугалась. Очень испугалась. Я обычно не лезу во все эти дрязги, но тогда смолчать не могла. Мне было жутко от мысли, что рядом убийца… Я подумала, что если поддержу Терезу и ее обвинения, то вы, возможно, прислушаетесь, и убийца будет поймана… - Зулу помолчала, словно собираясь с силами, - но теперь мертва и Ангела. И мне страшно при мысли, что я тогда ошиблась… но что, если нет?
- Вы сами сказали, что Ангела мертва, – пожал плечами детектив.
- Да, конечно, - нахмурилась Зулу, - но вдруг она была не единственной причастной к этим убийствам?
- Что вы имеете в виду? – Юно придвинулся ближе.
- Вы заметили, при каких обстоятельствах убивали девушек?
- Да, я думал над этим. Кто-то хорошо изучил вас. Кто-то знал ваши секреты, - уже не в первый раз Юно прокручивал в голове подобный вариант…
- А кто мог изучить нас и наши повадки лучше, чем мы сами узнали друг друга? И этот случай с неудавшимся покушением на Терезу…
- Вы хотите сказать… - начал Юно. Почему-то именно в этот момент ему вспомнился рассказ Джеджуна о девушках из «Коготков» по дороге в приют Святой Марии… Художник тогда рассказывал о сильной ссоре между Терезой и Всеславой, об угрозах первой рассказать всем что-то, что она узнала…
- Я ничего не хочу сказать, просто я очень сильно боюсь. Боюсь до того, что вздрагиваю при каждом шорохе, не сплю, и везде, в каждом помещении, где бы ни оказалась, сразу ищу путь к бегству… - Зулу всхлипнула.
- Не бойтесь, - кажется, в сотый уже раз за последние дни сказал Юно, он осторожно накрыл ладонью тонкую руку девушки, чуть сжал пальцы.
- Что вы здесь делаете? – мгновением спустя на лестнице раздался голос Джеджуна.
Юно мог бы списать все на свое воображение, но ему показалось, что в голосе художника на мгновение нечаянно проскользнули ревнивые нотки.
- Разговариваем, - пожал плечами детектив и медленно убрал ладонь с руки девушки. - Я как раз хотел попросить Зулу перевести мне кое-что, – Юно кивнул на, казалось, забытые письма из комнаты Жанет. – Я, к сожалению, не силен во французском, а вы ведь упоминали о жизни во Франции и, надеюсь, поможете мне.
Зулу несколько раз серьезно кивнула. Джеджун фыркнул:
- Зачем тебе это, Юно? Эти письма скорее всего попусту отнимут твое время. Не трать силы.
- Может быть, - нахмурился детектив, - может быть, но что-то мне подсказывает, что стоит в этом покопаться. Так?
Ему никто не ответил.

URL

10.05.2010 в 22:20

duet_mao

***

Юно вновь развернул лист бумаги – тонкий и ломкий с, казалось, едва различимым ароматом мягких женских духов, тех, что подходят женщине, вступившей уже в почтенный возраст, но следящей за собой и своим телом. Глаза детектива пробежались по письму, ища нужные строчки. На порядком вытершемся диванчике, обитом темно-синей тканью, лежал листок, вырванный из блокнота. Именно на нем небрежным и резким, с частыми ошибками почерком Зулу был написан примерный перевод с французского.
«Дорогая Жанетта», - гласило письмо, - «я надеюсь, что с Чонхуном так же все хорошо, что он жив и здоров. Но в конце этого письма все-таки хочу задать тебе еще один вопрос. Ты можешь корить меня за него, за то, что я снова сую нос не в свое дело. Но, поверь, это не из простого любопытства, Бог мне свидетель. Ты все так же хочешь прятать его? Ты все так же за него боишься? Не было бы правильным сдержать свои порывы и страхи и открыть всем свою тайну? Ты пишешь о людях, с которыми работаешь на фабрике. Я верю, что это мудрые женщины, что они не осудят тебя, а поймут. Поймут тебя, твою боль и скорбь, поймут и твои поступки. Так же, как поняла их я. Если же ты и дальше будешь придерживаться решения скрывать Чонхуна, то могу предложить тебе выход. Да, тот же выход, что и ранее. Уезжайте из Праги, уезжайте к нам – в Аржантёй. В нашей тихой обители вас никто не найдет и не потревожит. В конце концов, ты говоришь, что не хочешь бросать свою работу, но ткацкие фабрики есть и во Франции. И, конечно же, так мы сможем уберечь от всяких бед и неприятностей Чонхуна, ведь ты так за него боишься, милая моя Жанетта. Мать- настоятельница передает тебе благословение на твои деяния. Так же передаю Чонхуну мои крепкие объятия. Ты все так же скрываешь его в этой деревеньке Стара-Болеслав? Да, спасибо за те деньги, что ты присылаешь нам. Знаю, что работа на фабрике – занятие совсем не легкое. Но твои пожертвования каждый раз такие щедрые. Помни, что ты в любом случае можешь рассчитывать на нас и нашу поддержку. Пусть Аржантёй навсегда останется тихой обителью в твоем сердце…»
Юно повернулся к крохотному, запыленному окну экипажа, но не увидел ничего, что могло бы стать ответом на его вопросы, коих скопилось совсем не мало… Кому-то Жанет или, как оказалось, Жанетта крепко врала… Работа на фабрике… Юно криво ухмыльнулся: чего только не изобретет женский ум в своих странных играх, особенно, если никто не может проверить верность рожденной им лжи. По всему выходило, что письмо написано одной из монахинь небольшого, довольно бедного монастыря в пригороде Парижа, в котором, как понял детектив, сама Жанет провела некоторое время перед тем, как приехать в Прагу, и которому периодически жертвовала некие суммы денег. Похоже, суммы немалые. Интересно, никто из Святых сестер не задумался о несопоставимости пожертвований и мизерных зарплатах на фабриках?
Юно вновь пробежался глазами по переводу, словно выискивая что-то, чего мог не заметить ранее, что-то, что можно было бы принять за улику. Теперь детектив жалел, что столь резко сорвался с места и последовал в это место - Стара-Болеслав, упомянутый в письме, как убежище некого человека… Детектив жалел, что дождался перевода лишь одного письма из немаленькой стопки пухлых конвертов. Возможно, поспешность, страх не успеть сыграли с ним злую шутку, возможно, он понял бы гораздо больше и выяснил бы, не отправляясь в это неблизкое путешествие в пригород, ответы на большинство своих вопросов. Но Юно не хотел ждать…
Тем более его удивило поведение обитателей «Коготков». Зулу, столь уверенная, что необходимо ехать, то же Полина, еще с утра высказывавшаяся о Жанет не лучшим образом… С другой стороны, Джихё, буквально преградившая ему дорогу к двери, Джеджун, уверявший, что не стоит тратить время… Чем они все были так встревожены? Юно в то мгновение казался себя дураком, единственным, не знавшим тайны, доступной для всех, но при том тщательно замалчиваемой… Детектив потер виски.
За окном была только проселочная дорога, ощетинившийся лес и болезненно бледные низкие тучи, сливавшиеся цветом с пасмурным стальным небом. До Старе-Болеслава оставалось не больше десяти минут езды. Проведя все три часа дороги в невеселых размышлениях, Юно чувствовал давящую усталость. По рассказам Земана и слухам, собранным обитательницами кабака, мужчина знал, что Жанет убили за городом. Где-то в том месте, где берет начало именно эта дорога. Дорога в Стара-Болеслав.
Что бы ни ждало его там, детектив был уверен в одном – он совершенно точно должен знать, кто такой этот Чонхун, почему Жанет прятала его, почему защищала. Еще один кореец в суровой к чужакам Праге?.. Сомнений, что этот тип – кореец, у детектива не возникало. Имя соотечественника он узнал бы и в бреду.
Просто необходимо было узнать, кто же он такой и каким образом связан со всеми этими событиями. Возможно, он и есть…
Поток мыслей Юно прервался. Экипаж тряхнуло: каменистая проселочная дорога сменилась старой мостовой, полной выбоин и разломов. Юно въехал в Стара-Болеслав – как оказалось, всего лишь небольшую деревню. Мужчина осмотрелся. Совсем близко друг к другу стояли старые приземистые дома, чем-то похожие на обедневшие усадьбы, вдоль дороги выстроились чахлые, готовые уже к зиме деревца, тощие грязные гуси гоготали в небольшом загоне поодаль, где-то совсем близко слышался хриплый собачий лай. Вокруг не было видно никого. Ни единого обитателя этого места. Казалось, что все просто вымерло.
Юно поднялся на крыльцо одного из домов – тот казался чуть ухоженнее и богаче остальных – и постучал.
- Иду, - раздалось через несколько секунд. Голос, скорее всего, принадлежал немолодой уже женщине, - иду я. Чего надо? – резко спросила она, едва распахнув дверь.
- Хм… - Юно прочистил горло. Женщина перед ним была отнюдь не маленького роста и совсем не миниатюрной комплекции, ее волосы - изрядно поседевшие – были стянуты косынкой, лишь несколько прядей выбились и прилипли к покрытому капельками пота лбу, рукава простого темного платья были завернуты до локтей и обнажали сильные руки с большими, на вид грубыми кистями. Юно явно отвлек женщину от какой-то домашней работы. – Здравствуйте, я ищу одного человека. Он живет здесь, в этом… поселении. Но я совершенно не представляю, откуда следует начать поиски, – детектив попытался изобразить обаятельную улыбку. – Пусть это вас не удивит, его имя Чонхун.
Женщина осмотрела детектива с ног до головы полным сомнений взглядом…
- И зачем это он вам, господин, нужен? – с долей непонятной Юно насмешки произнесла она.
- Понимаете, у меня есть к нему несколько крайне важных вопросов… - начал детектив.
Женщина засмеялась грудным смехом:
- Это, видимо, вам не по адресу сказали обратиться… Наш Чонхун вам вряд ли поможет.
- Вы знаете, где он? – насторожился Юно. – Прошу вас, я могу с ним поговорить?
Женщина вздохнула, отерла руки о передник и отошла, пропуская детектива в коридор.
- Чонхун! – оглушающе громко закричала она.
Юно втянул носом воздух, он чувствовал, что нервничает. Чувствовал, что подобрался совсем близко к разгадке некой тайны… возможно, к имени одного из убийц. Детектив на мгновение сжал кулаки… и замер, враз почувствовав изнеможение. Опустошающее ощущение полного провала… С веселым смехом в коридор выбежал мальчик лет восьми, остановился, увидев детектива, схватился за юбку женщины и, сжимая маленькими кулачками грубоватую ткань, лишь опасливо выглянул из-за нее, рассматривая незнакомца. Раскосые черные глаза ребенка игриво сверкали.
Юно поздравил себя, как величайшего дурака. Да, несомненно, ребенок был корейцем… ровно наполовину.

URL

10.05.2010 в 22:22

duet_mao

Глава восемнадцатая, в которой Юно в очередной раз настигает правду… или же правда настигает его.

Детектив спустился к воде. Мутное озерцо было безжизненным; затхлая, застоявшаяся, казалось, вода не несла в себе жизни, наоборот, лишь отравляла корни тонкого, лишившегося листьев деревца, росшего на илистом, состоявшем словно из размякшей дорожной грязи, из скользкой осенней слякоти, берегу. Юно осторожно присел на самый край старой скамейки. Та казалась выброшенной здесь, принесенной сюда нарочно – доживать свой век, догнивать. От сырых, наполненных влагой затхлого озера туманов, от осенних дождей тонкий витой остов потемнел, ржа, словно страшная болезнь, опутала металл, темно-рыжие оспины разрастались, превращая некогда прекрасную работу в труху. Дерево сидения и спинки потемнело, набухло… загнивало.
Юно поморщился. Все это дело, так стремительно, с такой жуткой трагичностью разворачивавшееся на его глазах, с самой первой минуты шло из рук вон плохо. Детектив будто не узнавал себя… Себя и свои поступки. Будто мальчишка, он кидался то за одной подсказкой, то за другой, в надежде распутать это темное дело, в попытке найти след. И, раз за разом убеждаясь, что гнался за фальшивкой, ловил отражение в мутной воде, лишь только больше удаляясь от того, кого преследовал. Словно кто-то невидимый путал все планы Юно, кто-то старательно водил его за нос. Подстраивал факты и события таким образом, что детектив находил в них заведомо ложные закономерности, кои принимал за новую подсказку… Конечно, детектив понимал и принимал, что часть вины лежит на нем самом. Он отвлекался. Отвлекался, пытаясь защитить сестру, отвлекался, ссорясь с ней, разоблачая и получая отпор, просто желая вернуть их старые, давно сгинувшие в никуда отношения, их близость, ровное биение их сердец… отвлекался на фантом своего прошлого, на образ, мучивший его, ставший из любимой сестры укором прошлого, воспоминанием об ошибке, кошмаром из ночи…
И, естественно, детектив не питал иллюзий насчет того, какое место в его провалах занимал художник. Нет, Юно не винил его… но винил себя. Винил в испытываемых чувствах, таких явных и таких резких, что не возникало даже мысли отрицать их или пытаться оправдаться перед собой или кем-либо. Действительно, лишь раз ощутив, насколько яростную, по-мальчишески глупую и обжигающую ревность испытывает, Юно все понял.
Он никак не называл это. Даже для себя. Таких простых понятий, как «любовь», «привязанность», «предназначение» - ничего подобного в отношениях с художником для мужчины не существовало… Просто был Джеджун. И как бы наигранно и патетично это ни звучало, но Юно понимал, что и сам он начинал существовать только вместе с Дже… К сожалению, детектив еще с первой встречи – тогда, когда через подрагивающий и невесомый, сплетенный из тысяч красных нитей, занавес увидел кроваво-алое ханьфу и неподвижную фигуру – понял, что он слишком отвлекается. Украдкой даже от самого себя строит планы на будущее и все думает, думает, думает о том человеке, что пробудил к жизни давно, казалось, умершие воспоминания о Родине, былые сожаления и робкие надежды…
Юно покачал головой. В этом деле все шло не так. Все. И с самого начала. Начиная с письма от Джихё… И почему именно он? Почему Юно, ведь, как оказалось, не так уж Джихё была рада их воссоединению… По спине детектива прошел холодок. Неужели с самого начала от него что-то утаивали?... Неужели во всей Праге не нашлось детектива, способного распутать это дело, того, кто взялся бы за расследование… кому не мешали бы личные мотивы? Или нужен был именно Юно? Для чего?
Детектив помассировал виски. Для чего он здесь? Почему-то мужчине начинало казаться, что не для расследования… Не хотели ли эти люди, окружавшие его последние дни, люди, так стремительно ворвавшиеся в его мир, в его жизнь, в мысли и чувства детектива, принесшие с собой смятение и страхи, пробудившие давно успокоившиеся эмоции, использовать его в своих целях?
На мгновение Юно замер, пораженный внезапной догадкой. А если не получится использовать его в своих целях, могли ли эти люди выставить его виноватым во всех творящихся в Праге зверствах?.. Ведь даже следователь предупреждал его… Нет, нет и нет! Юно сжал кулаки. Он не мог, не должен был так думать. Даже допускать подобную мысль было с его стороны преступлением, неоправданным подозрением тех немногих людей, ставших ему близкими… Юно не мог, просто не мог допустить такого подозрения. Джихё, Джеджун… Джеджун… С болью детектив подумал, что, возможно, это его воспаленный желанием близости, желанием родства мозг придумывает необоснованные страхи и подозрения, просто выискивает злую тень в поступках людей. Потому что слишком сильно боится этой возможной близости. Этого такого пугающего и такого желанного родства.
В нескольких шагах от детектива послышался какой-то всплеск. Юно резко повернул голову на звук – на берегу стоял мальчик. Тот самый Чонхун, за призрачной тенью которого мужчина и поехал сюда.
Ребенок, одетый в потертое темное пальто и короткие шерстяные брючки, несмело улыбнулся детективу и тут же отвел взгляд. Округлые детские щеки, прищуренные черные глаза, смущенный, но, в то же время, по-мальчишески хитрый взгляд. Мальчик снова улыбнулся. Естественно, Юно не помнил себя в этом возрасте, но почему-то сейчас ему пришла мысль, что таким беззаботным и по-детски невинным он не был никогда.
Мальчик присел, поднял с берега мелкий камушек и, на мгновение оглянувшись на мужчину, кинул его в воду. Снова оглянулся с несмелой улыбкой. Выжидающе, как маленький зверек. Юно улыбнулся ему в ответ.
Хозяйка рассказала детективу о ребенке немного. Не хотела или не могла… Да, он был сыном Жанет, та прятала его от мира в этой деревне, так и продолжая работать проституткой. О занятии своей подопечной хозяйка сказала так, будто говорила о погоде, обыденно, без страха. Без отвращения. Изредка Жанет навещала их, привозила деньги и одежду, помогала с продуктами. И, переночевав, неизменно возвращалась в Прагу. В тот момент, смотря на красивого, невинного ребенка, игравшего за окном в саду, Юно на мгновение сделалось дурно – ему вспомнились слова Полины. Все те обвинения в греховности и порочности тошнотворным комом застряли в горле, вызывая отвращение. Отвращение в чему-то невидимому, какой-то червоточине, разъедавшей сонный мир старой Праги, заставлявшей людей становиться жестокими и по-животному упрямыми в удовлетворении своих низких страстей… И самым отвратительным было то, что, похоже Полина говорила тогда правду. Жанет лгала кротким монахиням, отравляя ложью своих писем тихий Аржантёй; родила ребенка и отослала его подальше, чтобы не отравить, не заразить и его тоже. Но сама вырваться из порочного круга так и не смогла. Не захотела. Как понял Юно, Жанет отвергла и предложение о браке…
На этом моменте мысли детектива останавливались. Просто не хотели двигаться и дальше в нужном направлении, потому что неизменно перед его мысленным взором всплывала картина, запрятанная на чердак «Коготков», заточенная в пыли, во тьме…
Углубившись в размышления, Юно не заметил, как ребенок приблизился к нему; на маленькой розовой ладошке, протянутой к детективу, лежал камушек, такой же, какие мальчик кидал в воду.
Юно мягко улыбнулся, протягивая руку за подарком.
- Хотел бы я увидеть твоих родителей… - вздохнув, проговорил детектив, - это столькое бы объяснило…
Мальчик удивленно посмотрел на детектива – не шутит ли – и несмело потянул того за рукав, произнеся шепотом:
- Пойдем…те… - быстро исправился он и сделал шаг к тропинке, ведшей обратно, к его дому. В глазах ребенка был интерес. Здоровый мальчишеский интерес к приключениям.
Юно вздохнул. Наверное, такой вот интерес к детским играм, которых в его жизни было непростительно мало, и подтолкнул его стать детективом. Мужчина в последний раз взглянул на озеро, замахнулся – камень, со свистом описав в воздухе дугу, опустился на воду, подскочил раз, другой. Юно довольно улыбнулся и уверенно пошел за мальчиком.
Камень опустился на дно.

URL

10.05.2010 в 22:23

duet_mao

***

- Тише, Пилагея услышит, - прошептал мальчик и приложил тонкий пальчик к губам, полуобернувшись к Юно.
Через незапертую дверь веранды, через узкий боковой коридор с серыми грязными стенами ребенок вел его куда-то вперед, в сердце старого дома. Детектив едва заметно кивнул и медленно ступил дальше. За поворотом они прошли через низкий, обитый деревом арочный вход и оказались в жилой части дома. Откуда-то издалека, заглушенный стенами, слышался низкий звучный голос хозяйки: та что-то негромко напевала, видимо, занятая работой.
- Только тише, - в очередной раз повторил мальчик и хитро улыбнулся. – Пойдем, - он вновь потянул Юно за рукав – на этот раз к одной из комнат. – Не шумите только.
Чонхун прошел еще на пару шагов вперед и осторожно толкнул одну из дверей, та предательски скрипнула, пение хозяйки на мгновение прервалось – женщина прислушивалась.
Мысленно ожидая увидеть все, что угодно, любую вещь, ставшую частью детской игры, в которую детектив был теперь втянут, Юно ступил за мальчиком… и его дыхание на мгновение сбилось.
Она была здесь. Она жила здесь. В каждом вдохе и выдохе, в каждом шаге, в каждом мгновении, отмеренном этой комнате. Она была здесь. Смотрела на Юно с десятков портретов ясными глазами, улыбалась десятки раз – смущенно, удивленно, яростно, вызывающе-пошло и ангельски-невинно. Жанет. Та самая Жанет, жившая на картине Джеджуна на чердаке «Коготков», спрятанная, заточенная там среди мрачных бесцветных теней… Ангел Жанет. Та женщина, которую Юно не знал, та, которую, по всей видимости, он и не смог бы узнать, не полюбив ее. Не пропитавшись этой любовью настолько, чтобы раз за разом рисовать лишь ее портреты…
Мужчина почувствовал тошноту… Эта женщина, без сомнения, любимая художником женщина смотрела на него, будто заглядывая в его душу – жесткую, иссушенную статистиками и цифрами, неверием в любовь. Она была выше его… Она действительно была любима, эта проститутка, променявшая жизнь в семье, воспитание сына на непомерную похоть, на грязь развратной гулящей жизни… Она была выше его, достойнее его. Она была любима художником. В каждом вздохе, в каждом шаге она, черт побери, она единственная была им любима. Превозносима им в ранг божественного ангела спасения. Она могла бы гордиться…
Юно сжал зубы. Как же он был смешон, как жалок, раз за разом окунавшийся в мысли о Джеджуне. Раз за разом принимавший свои чувства, не боровшийся с ними… Насколько же бесцельно и бесполезно это было. Мертвая и в то же время полная жизни, она смотрела на Юно – Жанет, та, которой была отдана любовь. Та, кто посмел отвергнуть ее.
Хотелось кричать. Закричать во весь голос. Пусть все слышат этот крик. Пусть знают о его боли. Ревность, проснувшаяся в нем, зашевелившаяся всем своим скользким холодным телом, опутавшая его, не давала закричать. Не давала сделать даже вздоха. Что-то звериное, жуткое и страшное всколыхнулось в душе Юно. Что-то мстительное и жестокое, радостное от того, что Джеджун больше не увидит ее.
Сжечь портреты, сломать, уничтожить… уничтожить всю память о ней…
- Это папа нарисовал, - тихонько сказал кто-то рядом с мужчиной, и реальность, на мгновение исчезнувшая для него, с яростью ворвалась в мир Юно, выжигая и выворачивая, заставляя болеть и биться сердце.
Детектив сглотнул ком, мешавший дышать, и растерянно огляделся. Оказывается, он отступил назад – к двери – в немой, неосознанной попытке сбежать, спрятаться от этих неживых взглядов. Мальчик стоял спиной к нему, кажется, даже не заметив яростного отчаяния, захлестнувшего гостя его дома. Он смотрел на портреты своей истерзанной мертвой матери, женщины, которой больше не существовало.
- Папа? – глухо произнес Юно. Его голос сорвался на последнем звуке, он закашлялся.
- Да, - мальчик потянулся куда-то вперед к письменному столу, заваленному бумагами и, наконец, обернулся. В его руках была старая фотокарточка в позолоченной рамке. – Мама и папа. И я, - смущенно добавил мальчик.
Юно несмело, со страхом опустил взгляд. Он чувствовал себя мальчишкой, глупым и одиноким, неспособным помочь себе и другим. Его взгляд скользнул по изображению.
Она сидела на стуле с высокой спинкой. Жанет, молодая, совсем еще молодая девушка. Волосы стянуты в скромную прическу, большие светлые глаза четко выделяются на бледном лице, тонкие губы сжаты в линию. Просторное темное платье без корсета почти полностью скрывало раздувшийся живот. По-видимому, она вот-вот должна была родить. И за ее спиной – сердце Юно пропустило удар – опираясь на высокую спинку стула стоял мужчина в светлом костюме. Годы еще не взяли над ним верх. Совершенно точно это был Ли Гюмин.
- Дурааак, - с болью выдохнул Юно, - как же я… Дурак…
Детектив вылетел из кабинета, в его враз потяжелевшей голове билась лишь единственная мысль, одна единственная идея, и, посылая к чертям весь свой в одно мгновение исчезнувший профессионализм, Юно был ей рад.
- Дядя, - позвал мальчик, стоя в дверях и чуть испуганно смотря вслед мужчине: тот успел уже пересечь короткий двор перед домом.
- Твой отец давно уехал? – крикнул Юно, резко обернувшись, способность ясно мыслить, похоже, наконец, возвращалась к нему.
- Сегодня, - растеряно ответил мальчик, кажется, не замечая подошедшую к нему хозяйку Пелагею. Он попытался сделать шаг вслед детективом, но та крепко сжала его плечо.
- Пусть идет, глупый человек…

URL

10.05.2010 в 22:24

duet_mao

***

Зачем он здесь? Для чего? Для того чтобы помочь? Или просто стать очередной жертвой? Жертвой Праги, новой марионеткой в чьей-то игре? Юно не знал, но со жгучей, иссушающей жадностью жаждал ответа…
Длинный, занявший несколько часов путь до Праги, казалось, был лишь одним мгновением, ничего, вообще ничего не значившим по сравнению со всей той дорогой, которую он прошел за свою жизнь, со всем тем, через что ему еще предстояло пройти. Эти мгновения жизни, мчавшиеся вместе с мерно покачивающейся повозкой, бегущие по темневшим к ночи полям, сквозь тени вечерних предместий, не запоминались, не задерживались в памяти хотя бы на доли мгновений, чтобы стать воспоминаниями… Лишь радость, по-мальчишески глупая радость от осознанного в Стара-Болеслав улетучивалась, становясь лишь воспоминанием, давящим и душащим. Юно был марионеткой, и, подавляя свою непомерную, жившую в каждом человеке его народа гордость, осознавал это. Но чьей марионеткой? Желание узнать правду, заглянуть за ту завесу лжи, в которую, казалось, уже вечность назад, превратился занавес из невесомых алых нитей, за которыми была лишь едва видна неподвижная фигура, гнало Юно вперед. Был ли этим незримым кукловодом Джеджун? Или тот оставался лишь еще одной жертвой?
В тенях прятались враги. В тенях скрывалась и находила свое пристанище ложь… И теней в мире Юно становилось все больше и больше. Они преследовали его во сне, они нагоняли его наяву. Слабыми серыми силуэтами, мраморными фигурами, чьи контуры на земле очерчивало заходящее солнце, темными мыслями они наполняли взгляд детектива, они роднились с ним, превращая лишь в марионетку. Лишь в еще одну тень, лживую и несмелую.
Но у Юно была надежда. Джеджун. И он рвался вперед, как мог.

URL

10.05.2010 в 22:31

duet_mao

***

- О, дъетъектив? Как вы? – хрипло поинтересовалась Полина, полуобернувшись ко входу в «Коготки», куда буквально ворвался Юно. Но мужчина не обратил на это внимания.
- Брат, - испуганно начала Джихё, поднимаясь со стула. Юно лишь отмахнулся. У него была цель.
Быстро, перескакивая через две ступеньки, детектив поднялся по лестнице на второй этаж и с силой толкнул дверь в комнату Жанет. Святой проститутки Жанет, приоткрывшей перед ним завесу тайны. Джеджун сидел у окна спиной к нему. На звук шагов он даже не обернулся.
- Юно, - глухо произнес он, - ты вернулся.
Детектив на мгновение замер. Джеджун знал, не мог не знать, что, поехав в этот Стара-Болеслав, детектив все-таки докопается до истины. Но его спокойствие…
- Ты солгал. Ты постоянно лгал, - тихо ответил Юно, войдя в комнату и плотно прикрыв за собой дверь. Джеджун не обернулся.
На мгновение детективу показалось, что силы оставляют его. Та нить, что связывает марионетку в единое существо, тончала, рвалась в нем, оставляя после себя лишь изломанную куклу. На эти простые слова, бывшие самой настоящей истиной, ушли, казалось, все силы.
- Я солгал, - эхом повторил Джеджун. – Да, – просто ответил он, и этот ответ, тихий и безжизненный, ударил Юно больнее любой другой лжи. Больнее любых оправданий. Мужчина замер. Что еще он мог сказать, что сделать? Юно шагнул вперед.
- Ты не художник. Картину написал старик. Он любил Жанет, – голос детектива с каждым мгновением становился все более безжизненным, механическим.
- Да. Я не художник. Я лгал тебе. Я просил других поддерживать мою ложь, – с той же серой безжизненностью вторил ему Джеджун. Юно казалось, что он падает в безмерную, бесконечную пропасть, и его падение будет вечным, потому что у правды нет дна, впрочем, как и у лжи. Правда не встретит тебя жестким, затвердевшим от времени дном, не разобьет твои кости, не развеет в труху. Правда будет бить тебя день за днем, мучить, терзать, разрывая внутренности, стальным кулаком сжимая горло так, что ты будешь задыхаться. День за днем… но не убьет. Правда была палачом, терзавшим их обоих. Правда, по мифам, спасавшая людей, сжигала их. - Гюмин, любивший эту женщину, писал сотни ее портретов, говорил ей тысячи слов о любви, но она не нуждалась в них. Как и в сыне. Как и в любви вообще… она лишь лгала. И ложь убивала все вокруг. И я не лучше… - почти беззвучно подытожил Джеджун.
- Дже, - позвал мужчина. Все слова, которые он думал произнести, все то, что вертелось в его мыслях, - казалось, все это потеряло значимость. Правда, какая ему нужна правда?
- Знаешь, Юно. Уезжай отсюда. Пожалуйста, беги. Беги из Праги, пока эта чума, эта жуткая болезнь, оставляющая шрамы и язвы, не коснулась и тебя. Пожалуйста, уезжай…
- Я не могу, - глупая и наивная, но единственная казавшаяся, наконец, правильной мысль сорвалась с губ Юно, - я же обещал тебя. Я не могу, - на этот раз беззвучно, одними губами произнес детектив.
- Не можешь, - глухо повторил Джеджун. – Обещал… я тоже обещал, Юно. Поэтому и лгал, поэтому и предавал.
- Посмотри на меня, - в голосе детектива на мгновение появились умоляющие нотки. – Повернись…
Джеджун лишь мотнул головой и ниже склонил ее.
- Когда мне было почти шестнадцать, - мягко и в то же время как-то отстраненно, словно углубляясь в тени своей собственной памяти, начал он, - Корея стала провинцией. Японской провинцией. У нас в школе появился новый предмет – национальный язык. Японский язык. У нас появились новые названия. Японские названия, – в голосе мужчины прорезалась боль, мгновение спустя она сквозила уже в каждом слове. – Каждая провинция, каждая улица теперь называлась по-новому. Мои родители лишились всего – земли, дома – только потому, что их права были определены лишь по корейским меркам. Не по японским. Ты говорил, что твой отец дрессировал тебя… Моего закололи, когда он пытался защитить свою землю. Солдат из японского гарнизона, он смеялся, когда кровь моего отца… - голос Джеджуна сорвался на хрип, но через мгновение он продолжил: - …моего отца, черная и густая, толчками проливалась на землю, пропитывала ее… Моя мать… - голос Джеджуна вновь сорвался, перейдя на хрип, - я не видел ее с того момента, как один из солдат схватил ее за волосы и потащил к гарнизону… Я сидел в подвале с сестрами и умолял их не плакать. Хлестал по щекам, зажимал рты, до синяков выворачивал руки. Только чтобы не плакали. Чтобы солдаты нас не нашли…
- Дже, - Юно сделал шаг вперед и осторожно позвал мужчину.
- С того момента я лгу. Лгал о своей семье, когда поступал в их – в их, открытый японцами – университет, лгал, когда на тайных встречах оппозиционной партии говорил, что хочу только процветания для Кореи, для моей Родины… Я жаждал мести тогда, понимаешь? Только мести. Я шел по головам, чтобы продвинуться вперед, чтобы войти в партию, стать частью оппозиции. Только Бог знает, какими путями я достиг этого – стал частью верхушки, личным секретарем главы нашей партии. Дипломата, обещавшего вернуть Корее независимость, сбросить японское правление. И тогда, в какой-то момент, все изменилось. Я поверил… Я плакал, представляешь, плакал, когда рушились стены дворца Кёнбоккун, рушимые японской техникой. Словно символ падения самой Кореи… Разрушение – вот и все, что дала нам Япония… наша правительница и мать, – последние слова были произнесены с горечью.
- Я помню немного… - начал Юно после паузы. – В нашей провинции у многих отнимали землю, делили заново, отдавая лучшие поля тем, у кого были необходимые бумаги. Мой отец защищал тогда права соседей, лишившихся всего… У нас не было ни бумаг, ни земли, семья кое-как сводила концы с концами, чтобы платить налоги…
- Ты уехал учиться, ты не видел их зверств, – подхватил Джеджун. – А я видел. Видел все. И в начале войны я видел, как мальчишек-школьников забирают в армию, чтобы те легли в безымянные могилы в такой далекой тогда Европе. И дальше я видел все это – как в нашу партию один за другим вступали старики, чьи дети так и не вернулись с той, Великой, но чужой войны, павшие под флагами Японии. И в девятнадцатом году, когда мы подняли мятеж, я видел, как солдаты из конного гарнизона мяли людей под копытами. Я дрался, пока пуля не впилась в мое тело… пока не упал.
Юно подошел совсем близко, смотря сверху вниз на, казалось, не замечавшего уже его присутствия Джеджуна, он увидел слезы, крупными тяжелыми каплями катившиеся из широко раскрытых глаз мужчины.
- Мы приехали сюда два месяца назад, я – как секретарь - и старший делегат от нашей партии. Хотели мирных переговоров – заключить союз с Советским Союзом. Долго, очень долго мы готовили эту встречу – признание союзниками суверенитета Кореи в обмен на данные о вероятной экспансии Японии в Азии. Мы хотели только свободы… - Джеджун надолго замолчал. Повинуясь какому-то, родившемуся раньше осознания того, что он делает, инстинкту, Юно положил ладонь на плечо мужчины, чуть сжал его. – Мы хотели свободы для Родины… нашей Родины. Встреча долго откладывалась. Сначала болезнь советского посла, затем какие-то другие причины. Нам приходилось действовать очень осторожно. После войны многие поддерживали Японию – далекого союзника Антанты… конечно, кроме Советов, так и не подписавших с ними мирный договор. Наш незримый союзник… Мы пробыли в Праге довольно долго. Столько, чтобы проверить все связи и не опасаться слежки. И именно в тот день, когда я… странно… впервые почувствовал чье-то присутствие, взгляд кого-то постороннего прямо посреди улицы, встреча, наконец, состоялась. Договор был подписан, – голос Джеджуна стал каким-то безжизненным. Глухо и четко он пересказывал факты. – Мы добились согласия. А рано утром ко мне пришел информатор. Русского посла убили, и бумаг при нем не было. Подлинный экземпляр с подписями остался у нас – единственное заверение в поддержке Родины. Двумя часами позже информатора тоже нашли мертвым – задавленным под колесами машины… Медлить дольше было невозможно. Посол нашей партии, хён, с которым я приехал в Чехословакию, инкогнито отбыл на первом же поезде со всеми бумагами… Конец…
- А ты? – тихо спросил Юно.
- А я остался отвлекать внимание на себя.
- И все эти убийства… - с глухим безысходным отчаянием в голосе начал Юно. Картина событий совершенно перевернулась в его голове, наконец, представ в нужном свете.
- Моя вина… охота за мной и бумагами. Договором, которого больше нет в Европе, – Джеджун помолчал. – Прости, я обманывал тебя, – через силу, будто преодолевая боль, начал мужчина. - Сначала, поверь, только в самом начале я думал использовать тебя. Джихё рассказала мне о своем брате, и я подумал, - Джеджун зажмурился на мгновение и быстро продолжил, - подумал использовать тебя, чтобы передать бумаги… или… - он запнулся.
- Или вместо тебя отдать здешним властям, как убийцу-маньяка. Вместо тебя. Так? Я знаю, Дже. Уже все знаю… - темное злое чувство, мгновенное желание отомстить, сделать больно за то, что его самого использовали, задетая гордость – все это куда-то делось в одно мгновение… лишь четкое осознание самого этого свершившегося факта и они двое…
- Все так. Прости и беги отсюда. Дальше от меня и этого…
Джеджун не успел договорить. Жесткие ладони Юно резко подняли его со стула, развернули…
- Я так люблю тебя… - горько прошептал Джеджун за мгновение до того, как губы Юно впились в его собственные, сильные руки обняли, защищая… За мгновение до того, как детектив сам подумал, что действительно… все так, как должно быть…

URL

10.05.2010 в 22:36

partymonster

ОБОЖЕ *унеслась читать*

URL

10.05.2010 в 22:53

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

partymonster

На здоровье) Начитаешься еще к ночи всяких ужасов... :shuffle2:

URL

10.05.2010 в 23:40

partymonster

уууух, да какие ж это ужасы :inlove:

хотя да, Джеджун удивил :-(

URL

11.05.2010 в 14:14

sawari

applepie~

*выдохнула* у меня нет слов.. :beg:

читала как сумасшедшая, перескакивая с строчки на строчку, глаза не успевали за мозгом...
Спасибо!

URL

12.05.2010 в 09:31

my_muse

Live as if you were to die tomorrow. Feel as if you were to be reborn now. Face as if you were to live forever.(с) Gackt "Redemption"

Чем дальше, тем интереснее!! Каждый раз с нетерпением жду продолжения! Последняя глава меня поразила!
Спасибо!

URL

12.05.2010 в 18:51

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

partymonster

Кххх ) Да он вообще... удивительный :lol:

По секреду)

sawari

Спасибо за такой комментарий))) :squeeze:

И спасибо за такую эмоциональную реакцию на Прагу) Очень Приятно

my_muse

На здоровье) Надеюсь, что продолжение будет скоро)

Чем дальше, тем интереснее!!
Ничего, осталось недолго. Еще пять-шесть глав. :shuffle2:

И три из этих пяти-шести уже написаны. *грустит*

URL

13.05.2010 в 10:08

my_muse

Live as if you were to die tomorrow. Feel as if you were to be reborn now. Face as if you were to live forever.(с) Gackt "Redemption"

.Dancer.

ООО, значит действительно скоро!!! Я не знаю что еще интереснее может быть))))

URL

16.05.2010 в 18:09

Асм

Чем старше, тем дурнее. (с) Asm

Тьфублин... и дочитать хочется, и то, что скоро будет конец тоже не радует. Я буду пошлым, но

URL

16.05.2010 в 20:53

Erdbeere

Не зацыкливайся на мелочях, жизнь дана для того, чтобы прожить ее с радостью...

че то я не врубилась((( дже убийца?

URL

16.05.2010 в 21:29

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

Асм

Вчера дописала. Грустно... :depress2:

но в то же время очень хорошо. Дописать хотелось. Так что ждем развязки :smirk:

Erdbeere

Откуда такой вывод? )

URL

16.05.2010 в 23:02

Erdbeere

Не зацыкливайся на мелочях, жизнь дана для того, чтобы прожить ее с радостью...

.Dancer. не ну как еще это объяснить?

URL

16.05.2010 в 23:11

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

Erdbeere

Что именно объяснить? *в шоке* :weep3:

URL

16.05.2010 в 23:18

Erdbeere

Не зацыкливайся на мелочях, жизнь дана для того, чтобы прожить ее с радостью...

.Dancer. спокойно спокойно, давай по порядку. если за дже гонится кто-то и хочет его убить, то какой смысл убивать проституток??? они ж этот договор не заключали, значит получаться дже убивает?

URL

17.05.2010 в 06:43

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

Erdbeere

Может это только мне так казалось, но когда возникают подобные вопросы, обычно сначала дочитывают до конца... Либо же, если не нравится, не читают дальше.

URL

17.05.2010 в 11:42

Erdbeere

Не зацыкливайся на мелочях, жизнь дана для того, чтобы прожить ее с радостью...

.Dancer. ой извините, я не хотела обидеть. мне очень нравится фанфик и его действительно хочется дочитать до конца) просто меня ввело в ступор то что сказал дже.

URL

17.05.2010 в 15:54

sawari

applepie~

Не хочу строить предположений, но насколько я поняла из рассказа Дже, его просто хотели подставить. Избавиться, повесив все эти убийства на него... :upset:

(мне почему-то становится немного неуютно , если я не до конца уверена, что правильно поняла сказанное автором ...)

URL

17.05.2010 в 21:35

.Dancer.

"Мы просто имели на это смелость - нашу мечту закрывать своей грудью." (с)

sawari

Нет, я это и имела в виду. :shuffle2:

Выманить, заставить сделать ошибку. Подставить, ведь при данных обстоятельствах на роль убийцы он подходил как нельзя лучше.

Erdbeere

Да я понимаю, что не хотели обидеть) Тоже меня извините. Просто душа автора очень ранима, особенно, наверное, если автор совсем не профессионал, а просто любитель-фикрайтер. Очень нервничает, понравится ли то, что пишет. ) Поэтому критичные высказывания сперва вводят некий ступор. :depress2:

Конечно, если это не конструктивна критика...

URL

17.05.2010 в 22:42

Erdbeere

Не зацыкливайся на мелочях, жизнь дана для того, чтобы прожить ее с радостью...

.Dancer. )))и я понимаю, сама только начала писать фанфик)

URL

18.05.2010 в 12:43

Zitaar

Even if it's a prison cell, it's MY prison cell! GET THE HELL OUT!!!

*тихонечко ждет продолжения*
:333

URL


Запомнить

"Игра марионеток", ЮнДже, R, для ~Плачущий_Ангел~ (18/?)

Our Crazy Dance