Пять причин твоей ненависти

[duetmao]

Название: Пять причин твоей ненависти
Автор:  .Dancer.
Бета: беты нет, если кто-то возьмется, я с радостью
Пейринг: Джонхун/Хонки (FT Island)
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, романс
Дисклеймер: не претендую.
От автора: Второй фик по моим любимым мальчикам из FT Island Настоятельно рекомендую сначала прочесть первый -

Пять причин, почему я люблю тебя

www.diary.ru/~duetmao/p72605242.htm, ибо этот фанфик в большей мере является его продолжением.

Предупреждение: может быть, слегка нарушена хронология. Хотя надеюсь, что это все-таки не так. Время - уход из группы Вонбина и появление Сынхёна.

Приятного чтения) За комменты особая благодарность

Читать

пять.

Сижу на низком диване в гримерке. Его обивка светло-голубая, местами вытерлась. Такой же диван в зеркале напротив – выглядит каким-то больным, бледным инопланетянином в отражении, окруженном яркими лампами. Он, и я вместе с ним. В моих руках журнал. Большой глянцевый журнал об «айдолах» - кто где был, с кем спал и с кем не спал. Может и мы там есть? Смотреть не хочется…
Врываешься в небольшое помещение через несколько минут. Маленький разрушительный вихрь Хонки… Многие говорят, что я часто обижаюсь. Это совсем не так. Просто у меня слишком своеобразное понимание того, что можно пропустить мимо ушей, а что нельзя... Наверное, так у всех… Падаешь на диван рядом со мной. Смотришь вопросительно, слегка обижено. Или может быть зло? Я обидел тебя?
- И что это за истерика? – хмуришься, глядя на меня.
Когда кому-то из группы плохо, я изображаю из себя самого взрослого, чтобы как-то подбодрить и утешить. Когда плохо мне, этим занимается Хонки. Надеюсь, что у меня все-таки получается лучше…
- Истерика? – медленно поднимаю взгляд от журнала, - Никакой истерики, - с усилием растягиваю губы в подобии улыбки.
Придвигаешься чуть ближе и с сомнением в голосе произносишь:
- Мы разговариваем, потом режиссер командует начало, и вдруг ты посреди съемки срываешься с места и убегаешь. Так?.. – в твоем голосе проскальзывают нотки злости. У каждого из нас есть свой идеальный мир, и когда что-то идет в разрез с этими представлениями, мы начинаем злится. О, нет. В этом я не особенный…
- Во-первых, - ни с того ни с сего грубо отвечаю я, - мы не разговаривали. Разговаривали вы с Вонбином. Именно в тот момент, когда он взял тебя за руку. Во-вторых, снимали тоже вас двоих. Разве нет? Наверное, я имею право отлучиться. Я не твой раб. И в-третьих, Хонки, - жестом прошу тебя помолчать, дождаться, когда я закончу фразу, - это ты сказал, что на съемочной площадке «сейчас те, кто офигительно поют».
- Я… - начинаешь ты, вся наигранная взрослость вмиг куда-то девается, сидишь передо мной – растерявшийся, испуганный. Хонки думает, что за каждой ссорой должно неизменно следовать примирение. Я так не считаю. И не спешу идти на уступки. Тем более, Хонки так боится, что примирение не наступит, поэтому всегда первый прибегает просить прощения. Наверное, это немного нечестно, но я не люблю признавать свою вину… - Я имел в виду совершенно другое, ты же хорошо поешь… - твой голос как будто куда-то исчезает, на его месте остается лишь хриплый шепот, - а мы с Вонбином – это же просто шутки… это не взаправду…
Долго смотрю на тебя. На виноватую мордашку, опущенные глаза… Ты замираешь, как зверек, выжидающий следующего движения противника. Но мы ведь не противники?
- Ладно, проехали, - машу рукой. Внутри что-то звонкое, словно струна, натянутая до предела, готова лопнуть, чтобы освободить прежнего меня, всю мою нежность и любовь к тебе.
- Да? – поднимаешь виноватые глазки и протягиваешь вперед руку, накрывая своей ладонью мои пальцы.
Еще мгновение… и ничего не меняется. Струна, словно мысли, пропитанные обидой на тебя, не лопается. Моя любовь к тебе бьется о невидимую преграду внутри. Бьется, ломая крылья, теряя все свое сияние.
- Да, - киваю спокойно, поднимаюсь, аккуратно отстраняя твою руку. И тут же жалею об этом. Но поздно…
Вздыхаю, делаю шаг к двери. И просто понимаю, что не могу обернуться. Слишком больно видеть твои слезы.

четыре.

Сижу на крыше. Ветер успокаивается, и воздух почти недвижим. Чернильно-синие сумерки опускаются на Сеул, внизу быстрыми бело-красными росчерками огней движутся машины. Безумно хочется увидеть звезды… но то, чего мы хотим, так часто рознится с тем, что мы можем себе позволить… Выключить бы сейчас иллюминацию всего огромного города вокруг, остановить на мгновение его жизнь, вбить ступор в шестеренки событий и просто смотреть на вдруг проявившиеся звезды… как бы я хотел этого. Усадить тебя рядом, взять за руку и показать звезды. И не отпускать. А ты бы, открыв рот, вглядывался в непостижимо далекие, яркие искорки и спрашивал, где Большая медведица. Не уверен, что ты знаешь другие созвездия… Хонки романтичный. А я скорее прагматик. Тем не менее, создавать романтичные моменты в нашей жизни – моя обязанность. Не могу сказать, что это так тягостно. Просто, почему именно я должен всегда быть взрослым?..
- Не замерзнешь? – слышится за спиной.
Качаю головой. Мне холодно, но совсем не из-за погоды. Двигаюсь с середины одеяла, позволяя подошедшему Вонбину сесть. Немного помедлив, он опускается рядом. Молчит.
- Решил? – не выдержав, заговариваю первым.
- Да, - кивает он, кажется, с облегчением. Не знал, как преподнести мне эту новость, - решил. Я ухожу из группы.
Киваю, не в силах сказать хоть что-то. Мы не всегда ладили и не всегда старались ладить, но сейчас я понимаю, что Вонбин всегда был мне другом.
Наверное, мы думаем об одном и том же… Да, мы с ним не всегда раскрывали перед Хонки наши отношения. Беспричинные стычки, яростные споры из-за мелочей, скандалы на пустом месте, так скажем, в кадр не попадали. Наверное, Хонки и не догадывается, сколько раз оказывался причиной перебранок. Моя ревность и нежелание Вонбина уступать хоть в чем-то оказались дикой смесью… Мы оповестим тебя о его уходе в последнюю очередь.
- Заботься о младших, ты же лидер, - улыбнувшись, говорит Вонбин, но через мгновение вновь становится серьезным, - и о Хонки. Вы поссорились? – со взрослым видом спрашивает он.
«Да, из-за тебя», - на мгновение хочется ответить именно так, сваливая проблемы на другого человека, но… лидер все-таки я.
- Немного, - пожимаю плечами.
- Это из-за ваших… ммм… отношений? – помолчав, уточняет Вонбин. Что ж, друзья приняли нас такими, какие мы есть. На что-то большее – какую-то высшую степень понимания и принятия, когда за наш выбор еще и радовались бы, мы и не рассчитывали.
- Да, и из-за ваших тоже, - киваю, старательно разглядывая поток машин внизу.
- Наших? – со смехом переспрашивает Вонбин, - только дружба, Лидер. И может быть что-то между нами и могло бы получиться… - хитро прищуривается он, - если б у Хонки были сиськи побольше.
Поворачиваюсь к Вонбину, желая что-то сказать, но как только вижу эту его шкодливую улыбку, все желание ссориться пропадает. Он не грубит. Просто шутит о тебе. Несколько секунд мы переглядываемся, а затем, не сговариваясь, начинаем смеяться, наверное, каждый представляет себе подобное зрелище…
- Ты уверен, что это навсегда? – отсмеявшись, неожиданно спрашивает Вонбин.
- Нет, - просто отвечаю я, от смеха еще сводит живот, но противный холодок, будто забравшийся куда-то внутрь, заставляет сосредоточиться, - с Хонки я не всегда уверен даже просто в следующем дне. Никто не знает, но периодически я много в чем неуверен. Например, в том, стоило ли назначать меня – не самого послушного мальчика – лидером группы. И, конечно же, я часто неуверен в наших отношениях. А что я могу сказать: «Все будет в порядке! Пусть мы лишимся всего, нас возненавидит уйма народу. Мы же вместе!» Смеетесь?..
- Тогда стоит ли рисковать? – осторожно, словно осознавая, что пытается влезть не в свое дело, спрашивает Вонбин, - не хочу ничего сказать, просто, если менеджеры узнают, это будет конец…
Он не договаривает, будто оставляет мне возможность закончить за него: конец нашей паре, конец нашей группе, конец нам самим? Что мне больше нравится…
- Конец… Я знаю. Не представляешь, как часто в последнее время думаю об этом, - признание слетает с моих губ раньше, чем я это осознаю. Наверное, слишком долго копились внутри все эти сомнения, беспричинные обиды, неуверенность в себе и в тебе…- иногда просто приходит мысль, что у нас вместе нет будущего. Никакого. Часто я задумываюсь над тем, что сам обрекаю карьеру Хонки на крах. Петь для него – все равно, что дышать. Не хочу, чтобы он медленно день за днем «задыхался» без сцены. Просто потому, что не уверен, значу ли я для него хотя бы чуть-чуть больше…
- В любом случае решать вам, ведь так? – немного виновато после того, как поднял столь тяжелую тему, произносит Вонбин, - И мы все равно останемся друзьями. Вместе или… или нет.
Киваю и поднимаюсь с одеяла. Правильные, разумные мысли словно затягивают в черную непроглядную пропасть, где нет тебя. Решать нам… но лидер же я…Ведь так разумнее… Глубоко вздыхаю и делаю шаг к двери, за которой ждешь ты.

три.

Менеджер коротко зачитывает последовательность действий на шоу. Вышли, сказали, посмеялись, один обиделся, другой его утешил… на моменте «Джонхун и Сынхён съедают одну на двоих шоколадку, кажется, будто они целуются» ты вскакиваешь.
- Тебе что-то не ясно, Ли? – менеджер хмурится, не любит, когда его перебивают.
- Просто это же мы с Джонхуном должны были… - беспомощно озираешься по сторонам, пытаешься отыскать мой взгляд в надежде, что твоя случайная догадка окажется неверной. Прости, так будет лучше…
- Лидер в последний момент попросил все переиграть, - отмахивается менеджер, вновь уткнувшись в сценарий - сядь на место и слушай дальше.
Еще мгновение смотришь на меня, чувствую это, не в силах ответить на твой прожигающий взгляд. Затем садишься на место. Я принимаю решение за нас обоих, не знаю, чем все это кончится, только так больше продолжаться не может. Мы не дети, Хонки. Я не ребенок…
Как только менеджер заканчивает чтение и распускает нас отдохнуть перед съемками, подлетаешь ко мне.
- Черт, что все это значит? – на лице страх пополам со злостью. Хватаешь меня за запястье.
- Ничего, - приходится приложить усилие, чтобы освободить руку, - просто я подумал, что это хороший ход – Сынхён только пришел в группу, его еще мало кто знает, а так на него обратят внимание.
- Да уж! – взрываешься ты, - Если вы начнете лизаться прямо на сцене, не обратить на него внимание просто не получится, - замираешь на мгновение, вновь пытаясь поймать мой взгляд, - дело ведь не в нем, так? Дело в нас? – спрашиваешь с такой беспросветной горечью, словно жизнь без меня для тебя не существует. Но это ведь не так?
- О чем ты? - пытаюсь улыбнуться, - мы же группа. Одна команда, - сглатываю противный комок в горле прежде, чем произнести следующую фразу, - я лидер, а вас четверо. И все для меня одинаково важны.
- Одинаково? – переспрашиваешь, часто моргая. Прикусываешь губу. Не плачешь.
- На мне ответственность, - пытаюсь быть серьезным, беспристрастным, уговариваю себя, что так будет лучше для нас обоих… наверное, ты все читаешь по моему лицу. Я тоже пытаюсь не плакать. Когда все внутри разрывает от боли, сложно сосредоточиться на словах. Остается только верить в то, что если б я любил Хонки хотя бы в половину меньше, смог бы четко и внятно все объяснить. И он бы поверил… Жестокая ирония…
Коротко киваешь:
- Ты лидер, - твой взгляд останавливается на моем лице. Замираешь на мгновение, в твоих глазах стоят слезинки, прозрачные и сияющие, но ты не даешь им воли, - но мы ведь вместе? – шумно вздыхаешь, ждешь моего решения.
- Мы вместе, - отвечаю медленно, до безумия больно видеть тебя таким, но разрушить твое будущее я не посмею, - мы все – пятеро. Я принимаю решение…
Едва услышав последние слова, срываешься с места, и я больше не пытаюсь удержать тебя.

два.

- Взял с собой пижаму? – менеджер стоит в дверях, не торопясь отпускать тебя. Коротко киваешь на каждый его вопрос, но смотришь только на меня. Ждешь реакции? Сегодня ты ночуешь у Хичоля и его одногруппников. Да, я ревную. Нет, я не покажу этого. Я же лидер и должен заботиться… Я действительно ревнивый человек. Но умею это скрывать. Не взрываюсь при каждом надуманном поводе гневной тирадой, в отличие от Хонки. Я неплохо научился сдерживать себя. Однажды Хонки сказал, это потому, что я люблю его меньше, чем он меня… Это не так…
И как только менеджер мог отпустить тебя к нему? Хотя, наверное, решил, что общение с Хичолем пойдет тебе на пользу. После нашей, так сказать, ссоры прошла неделя. Ты почти не ешь и не спишь… Веселый вихрь под названием Хонки растаял без следа… Успокаиваю себя мыслью, что поступаю разумно и правильно, ты переживешь это, я не столь важен. Тем не менее, когда вижу тебя таким, у меня каждый раз сжимается сердце. Хочется отказаться от всей этой глупой игры во взрослые решения, просто обнять тебя и пообещать что-нибудь по-детски наивное. Может быть, что я никогда не оставлю тебя одного?..
- Зубная щетка с собой? – продолжает напутствовать менеджер, поднимаешь на него мутный взгляд, несколько раз моргаешь.
- Не помню, - произносишь тихо.
- Я посмотрю, - хмурится менеджер, глядя на тебя. Тоже волнуется. Отстранив меня, он проходит внутрь квартиры.
- Если хочешь, я не пойду, - неуверенно начинаешь ты. Все еще ищешь отголоски прошлого? Я тоже ищу их. Пути, чтобы вернуться в наше с Хонки светлое доброе «вчера» без капли ответственности. Но так не может больше продолжаться… Обратной дороги не существует… Прости, ты должен это понять.
- Я тебе никто, Хонки, - пытаюсь изобразить безразличие.
- Но мы же были вместе, мы… - настырно, щурясь и сжимая кулаки, продолжаешь упорствовать ты.
- Пара поцелуев, не больше, - обрываю я, не думай, что мне не больно, - иди уже, только глупостей не делай.
- Каких? – зло хмуришься ты.
- Например, предохраняйся, - говорю с делано безразличным видом. Смотришь растеряно. Я знаю все слабости Хонки. Знаю, как нанести ему глубокую обиду всего парой фраз. Не думал, что когда-нибудь решусь этим воспользоваться… Наверное, спрашиваешь себя, зачем я так жестоко с тобой поступаю? Пойми же, наконец, что сказка не может продолжаться бесконечно, она когда-нибудь закончится и напоследок больно ударит по нам обоим. Я несу ответственность…
- Я тебя ненавижу, - произносишь тихо и отчетливо, резко разворачиваешься и вылетаешь в коридор.

один.

Не могу уснуть… Знаю, что ты сейчас далеко. Наверное, плачешь… Там Хичоль, он успокаивает тебя. Внутри что-то будто сжимается, холодно, методично прессуется и от этого очень сильно болит… Из-за плотно задернутых штор темнота вокруг непроглядная. Где-то совсем рядом стоит твоя кровать. Раньше я не мог уснуть без его прикосновений, без осознания, что Хонки совсем близко, и с ним все хорошо. Я протягивал руку, и он, будто чувствуя это, переплетал наши пальцы. Еще буквально неделю назад я мог позвать Хонки, и он бы обязательно ответил мне хриплым заспанным голосом, совершенно не сердясь, что я его разбудил. Но сейчас - это сейчас, а раньше – это раньше. Все изменилось… я сам так решил.
Интересно, как ты там? Прикусываю губу. Мне больно оттого, что ты далеко. Больно от того, что ты не со мной сейчас делишься своими тревогами и сомнениями. Мне плохо… Резкий огонек дисплея телефона, зажегшийся рядом с подушкой, на мгновение бьет по глазам. Беру мобильный – одно новое сообщение от тебя. Отчего-то пальцы начинают дрожать, становиться страшно, но в то же время как-то… грустно, потому что понимаю, что ты тоже не можешь перестать думать обо мне…
Нажимаю на кнопку и с замиранием сердца пробегаю глазами по маленьким буквам: «Ты ведь тоже не хочешь, чтобы все так закончилось».
«Так надо» - отвечаю коротко.
«Кому надо, чтобы мы страдали?» - твой ответ приходит почти мгновенно.
«Нам было бы еще хуже, если б все закончилось позже» - печатаю то, что принял для себя за данность.
«Кто решил, что это вообще должно когда-нибудь закончиться?» - читаю на экране и устало откидываюсь на подушки. Ты заставляешь меня чувствовать себя неуверенно. Я лидер и должен о тебе позаботиться… я должен… Замираю, на несколько мгновений перестав дышать. Какой же я, наверное, эгоист… Испугавшись проблем в будущем, я просто отсек то, что могло бы их создать. Устав от постоянной необходимости прятаться, сам решил наше с Хонки будущее… Но, возможно, я не был так уж не прав? Что могут дать Хонки наши отношения? Что они могут дать мне?
Телефон звонит раньше, чем я решаюсь на следующую смс. Абсолютно не понимая, что сказать, беру трубку.
- Завтра в 17.00, - часто шмыгая носом, произносишь ты, - мы встретимся в кафе этажом ниже студии. И если ты не придешь, - твой голос на мгновение срывается,- я не хочу тебя больше видеть.
Прежде, чем успеваю хоть что-то сказать, ты вешаешь трубку, оставляя меня наедине с короткими гудками.

ноль.

На улице проливной дождь. Серый мокрый мир. Я в самом его центре. Как можно было забыть зонт? Выходя из здания студии, коротко смотрю на часы – 20.40.Я не пришел на встречу. Решил, что так лучше… Сердце бьется жалобно и неровно. Все внутри словно стянуто чем-то, еще немного усилий и лопнет. В дождь замечательно плакать. Но я не буду, я же сам принял решение… Взрослое и правильное… Прохожу мимо витрины небольшой кафешки, невольно бросаю взгляд за стекло, там – в маленьком темном мирке тепло и уютно, в полумраке плывут огоньки свечей, люди сидят в низких креслах и пьют кофе из небольших аккуратных чашек. И ты… За столиком совсем один. Смотришь в сторону двери и ждешь, кажется, забыв про время… Не знаю, что со мной творится, просто не понимаю, только уже в следующую секунду я приближаюсь к витрине, прижимаю к ней ладонь в тщетной попытке дотянуться до тебя… нельзя… Глубоко внутри что-то разрывается, и бескрайний океан отчаяния выплескивается наружу, захлестывает меня с головой, перехватывает дыхание, топит… лишает тебя… Будто слышишь мои мысли – поворачиваешься и замираешь… лишь на мгновение, потому что уже в следующую секунду ты оказываешься на улице. Светлый шерстяной свитер моментально намокает, джинсы, набрав воды, темнеют, твоя длинная челка свисает на лицо тяжелыми, слипшимися прядями… молчишь, смотря на меня. Не двигаешься.
- Я опоздал? – шепчу тихо-тихо, чувствую, как дрожат губы. Вокруг нас серые гудящие стены ливня, но каким-то образом ты слышишь меня и отвечаешь:
- Чуть-чуть… я совсем немного ждал… - и очень осторожно, неуверенно улыбаешься. Твой голос становится тоньше, прерывается всхлипами. Плачешь? Стоим напротив друг друга, замерев, словно противники… но мы же не противники! В следующее мгновение я шагаю к тебе, хватаю за плечи, наверное, со стороны это выглядит грубо. Прижимаю к себе. С силой, со злостью. По лицу текут слезы, мешаются с каплями дождя и падают вниз, где-то там, на сером асфальте встречаясь с твоими слезами. Обнимаю так крепко, что от напряжения становится больно руки. С той же силой ты прижимаешь меня к себе. Будто оба мы – частички одного разбитого прошлого, целого, единого организма, разделенного глупой бедой. Части чего-то, что нельзя было делить, решая, где чья вина. Ты снова в моих объятиях. Без вопросов и без сожалений… И только это правильно.