Болезнь

[duetmao]

Название: Болезнь
Автор:  .Dancer.
Бета:  crazy little thing
Пейринг: КиЧоль, КиХэ, ЧольХэ, КиЧольХэ
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, романс
Дисклеймер: не претендую.

Предупреждение: если уж зашла об этом речь... Чтобы не возникало вопросов насчет написания имен, в частности, имя "Кибом" я пишу через "у". Всегда. И в переводах, и в фиках, и в комментах. Если кого-то это коробит, извините. Я не специально. Просто с SuJu познакомилась в английском фандоме, а уже потом узнала про русский фандом. Поэтому и привыкла к такому произношению. А на английском имя будет звучать как "Кибум". Тем более другое звучание мне не нравится. В общем, думаю, имею право оставить за собой последнее слово в данном вопросе.

Автор страдает получает удовольствие от отсутствия мозга, так что будьте снисходительны)

БОЛЕЗНЬ

Словно отражение в зеркале -
чужие и непохожие
Словно один человек
миром не потревоженный
Черное, белое - смешано
в плавном движеньи художника
Нет идентичных линий.
Есть их природное тождество.
 Сэ

Инфекция

Моменты коротких передышек – отпусков на день-два - всегда принадлежали лишь ему одному. Тихие, залитые светом утра, когда никто не мог потревожить. Одни гостили у родителей или друзей, другие давно проснулись и разошлись по своим делам, а остальные еще крепко спали и пока даже не задумывались над тем, что приготовил им новый день.
Донхэ нравилось, еще толком не проснувшись, зевая и потягиваясь, пробираться в большую просторную гостиную, залитую солнечным светом, забираться на диван с ногами и смотреть видео. Он любил западное кино и вполне обоснованно считал, что в полной мере насладиться фильмом можно только в одиночестве.
Донхэ потер глаза и широко зевнул. Он удобно устроился на диване, накрылся пледом почти с головой, чтобы стать как можно незаметнее на случай, если кому-нибудь вдруг приспичит заглянуть в гостиную. Прятаться – тоже было частью выходного ритуала.
Спать хотелось со страшной силой. Донхэ прикрыл глаза ладонью. Лучи утреннего солнца, заглядывающего в окна, ослепляли ярким сиянием. На душе было спокойно. Донхэ с улыбкой вспомнил предыдущий вечер: они с Хичолем допоздна смотрели видео с записями их старых шоу, валяясь на диване в обнимку, и тихо, в полголоса, подшучивали над Кибумом, пытавшимся читать под периодические взрывы хохота и двусмысленные комментарии Хичоля по поводу их поведения на шоу. Донхэ вздохнул, вспомнив долгий взгляд Кибума, задерживавшийся на нем в тот вечер чаще, чем обычно. Поверх раскрытой книги друг наблюдал за ними, лежавшими, обнявшись. Хичоль на это только зазывно подмигивал и выпячивал губки, посылая ему воздушные поцелуи, а потом вдруг принимался щекотать Донхэ, своим весом прижимая того к дивану, не давая возможности вырваться. И они вдвоем смеялись еще громче, заставляя и Кибума улыбаться в ответ.
В последнее время Донхэ ловил себя на мысли, что все чаще и чаще думает об этом человеке, о том, что они, живя в одной комнате, были так близко и одновременно так далеко. Их неизменно разделяла ледяная стена, усердно выстраиваемая Кибумом, разделявшая его и весь окружающий мир. Его крепость, обороняемая с какой-то дикой нежностью, и в то же время тесная, сковавшая чувства тюрьма.
Иногда Хичоль подшучивал над Кибумом, то ли тормоша его, заставляя вынырнуть из внутреннего мира размышлений, то ли развлекая самого себя в периоды скуки. Вовлекал его в свои игры. И почему-то каким-то совершенно непонятным Донхэ образом, Хичолю это удавалось. Парень начинал проявлять свои эмоции, отвечать на едкие подколы, живо что-то рассказывать. Донхэ часто задумывался, что когда-нибудь они с Кибумом будут разговаривать так же, вдвоем.
Дверь в комнату приоткрылась, прерывая вереницу мыслей, в проеме показалась любопытная мордашка Хичоля. Донхэ быстро, на выработанном рефлексе накрылся пледом с головой.
- Пойдем быстрее! Тут никого нет, - Релла азартно улыбнулся и проскользнул в комнату, утянув за собой Кибума, которого крепко держал за руку. Тот недоверчиво огляделся по сторонам, но не заметил спрятавшегося Донхэ, жадно наблюдавшего за ними.
- Видишь, бояться нечего, Белоснежка, – Хичоль победно улыбнулся и приблизился к другу, игриво провел пальчиком по краю воротника его рубашки.
Кибум вздрогнул от легкого прикосновения, будто разом очнувшись от какой-то тягучей болезненной полудремы.
- Я же просил: когда мы одни, не называй меня так, - серьезно ответил он, немного отстраняясь, но уже через мгновение продолжил мягче, - Пожалуйста.
Он перехватил руку Хичоля в запястье и легко, не настойчиво потянул его на себя.
В следующий момент у Донхэ перехватило дыхание. Он с ужасом смотрел на то, как Хичоль приблизился к Кибуму слишком близко, как коснулся его губ своими, легко и увлеченно, явно не в первый раз, как мягкие прикосновения перешли в нечто большее, в долгий страстный поцелуй; они жадно, без тени смущения, целовались, и каждый старался показать другому свою потребность в этом.
Донхэ закусил губу. Там, в нескольких метрах от него находился человек, которого он любил, и человек этот был не один. По какой-то злой шутке судьбы только теперь, в этот момент Донхэ смог признаться себе в своей любви, которую он пытался не замечать и ненавидеть, в тех чувствах, которым он так долго не хотел давать названия.
Тем временем Хичоль немного отстранился и прошептал Кибуму в губы:
- За что ты меня любишь?
- Ты понимаешь меня. И хочешь, чтобы я остался собой, - мягко, полушепотом ответил Кибум и обнял Реллу крепче, - ты не желаешь делать из меня кого-то другого, - он пожал плечами, и потянулся к губам парня.
Но Хичоль, хихикнув, увернулся:
- А кого-нибудь еще любишь, как меня?
- Никого, - четко ответил Кибум, мотнув головой.
Хичоль довольно улыбнулся и сам приблизился к его лицу, мягко и нежно целуя. Но через несколько секунд вновь отстранился, заявил разом изменившимся тоном – деловым и серьезным:
- Ты что? Совсем не подумал, что нас здесь кто-нибудь может увидеть?
Кибум ошарашено посмотрел на парня:
- Но ты же сам говорил, что… - Хичоль оборвал его на полуслове, зажав рот ладонью.
- Тише, а вдруг нас подслушивают! – Релла прислушался и через мгновение уже выталкивал парня из комнаты.
Донхэ зажмурился. Под пледом было жарко и не хватало воздуха, но его это не волновало. Он пытался унять оглушительно бьющееся сердце. Кибум, вокруг которого крутились все его мысли, представлялся теперь совершенно другим человеком. И Донхэ абсолютно не знал, как на это реагировать. Он лежал, зажмурившись, тяжело, через силу дыша, словно подцепил грипп с температурой, и не видел, каким долгим оценивающим взглядом Хичоль посмотрел именно на то место, где прятался Донхэ.

Заражение

Донхэ лежал на боку, свернувшись калачиком, в своей кровати – сон никак не приходил. В голове мелькали, не давая расслабиться, мысли о Кибуме и Хичоле. Слова, которые они говорили друг другу, и все то невысказанное, необлеченное в звуки, но то, что могло быть прочитано между строк. Релла мог дать Кибуму то, к чему тот стремился, то, чего никто из их друзей даже не понимал, и естественно их тянуло друг к другу.
Донхэ вздохнул. Уставшее сознание молило об отдыхе, но он все равно никак не мог успокоиться. Ему с жадностью, с яростью хотелось стать таким, как Хичоль, стать самим Хичолем. Парень крепко зажмурился, пытаясь прогнать от себя эти мысли. И тут же, словно ответом на его невысказанную мольбу, с тихим скрипом приоткрылась дверь. Донхэ скорее почувствовал, чем увидел, как на ковер легла полоска яркого света из коридора.
Парень замер, пытаясь сделать вид, что он спит. Через пару мгновений его матрац мягко прогнулся под тяжестью чужого тела, и его уха коснулось горячее влажное дыхание.
- Белоснежка, ты уже спишь? – Релла хихикнул, - Можно переименовать тебя в Спящую красавицу, как там ее звали?
Донхэ замер, едва дыша. В первый момент ему хотелось оттолкнуть Хичоля, так жестоко, играясь, забравшего себе его любимого человека. Но уже через пару мгновений край его ушка прикусили острые зубки, а под одеяло скользнули горячие ладони. Пальцы Хичоля забрались под резинку пижамных штанов, мягко, лаская, провели по животу и спустились ниже, осторожно, возбуждающе погладив в паху. Донхэ, не сдержавшись, застонал сквозь прикушенную губу. Он даже не успел опомниться, как Хичоль повернул его на спину, навалившись сверху, страстно и настойчиво целуя его шею, острые ключицы. Он уверенно и умело ласкал Донхэ рукой, так что тот мог только извиваться, хватаясь за край одеяла, дышать часто-часто и не сметь оттолкнуть того, кто дарил ему это неизвестное, но столь желанное удовольствие.
Внезапно Донхэ подумал о Кибуме, о том, что тот может в любой момент зайти в комнату, увидеть их с Хичолем… Сквозь «поплывшее» сознание в голове настойчиво билась мысль, что это был бы конец отношений Реллы и Кибума… Но не стало бы это концом отношений Кибума и Донхэ?
Парень кусал губы, пытаясь заглушить стоны, не выдать себя. Хичоль умело, наслаждаясь, ласкал его, мягко, увлеченно расцеловывал его шею, провел языком по ушку, одновременно с этим ускоряя движения руки. Донхэ не сдержал стона, и в следующий момент, заставив вздрогнуть, внезапно зажегся свет, больно резанув по глазам. В дверном проеме стоял Кибум. Выражение его лица было почти детским – обиженным и серьезным одновременно. Донхэ захотелось умереть. Прямо в этот момент, на этом самом месте, просто чтобы не чувствовать себя грязным, мерзким предателем, избежать ругани и ссор, которые неминуемо последуют, избежать обвинений любимого человека.
Донхэ приподнял голову и с ужасом понял, в каком виде предстал перед Кибумом: задранная до шеи футболка, спущенные штаны, сбившееся одеяло едва прикрывает бедра и быстро двигающуюся руку Хичоля. Частое хриплое дыхание, рвущиеся наружу стоны… И Релла, который будто бы и не сразу заметил, что они уже не одни, и что с ним не его любимый. Он приподнял голову, при этом продолжая сжимать возбужденную плоть Донхэ.
- Кибуми? – Хичоль надул губки, - похоже, я вас перепутал… Ужас, - печали, мгновенно отразившейся на его лице, позавидовал бы любой актер.
У Донхэ перехватило дыхание, когда, мгновением спустя, Хичоль возобновил движения руки на его плоти. Скользкие, влажные звуки, раздавшиеся в оглушительной тишине, казалось, выворачивали наизнанку сознание Донхэ, но невольно сорвавшийся с губ стон выдал его с головой. Он хотел оттолкнуть руки Хичоля, но с ужасом понял, что не может совладать с собственным возбужденным телом.
Больше всего Донхэ хотелось, чтобы Кибум отвернулся, ушел, чтобы не чувствовать такой острый, обжигающий стыд. Но Кибум не отворачивался и не уходил. На мгновение Донхэ показалось, что в глазах парня промелькнуло что-то, чему он никак не мог найти название, что-то слишком похожее на интерес. Уже в следующий момент Кибум вошел в комнату, поспешно захлопнув за собой дверь, закрыл ее на замок и в два шага оказался у кровати. Хичоль криво ухмыльнулся. Донхэ показалось, что Кибум ударит его, когда тот наклонился вперед, но он лишь ухватился за край задранной футболки Донхэ и потянул ее вверх, снимая совсем.

Симптомы: раздражительность

Донхэ сидел на полу, укрывшись от любопытных взглядов за рядами одежды, развешанной на плечиках. Здесь было все от концертных костюмов и зимних пальто до банных халатов и пижам. Весь этот пестрый, яркий ворох надежно скрывал парня от внимания находившихся в одной с ним комнате одногруппников, живо обсуждавших будущее выступление. Так что никто из них не мог заметить, каким взглядом Донхэ наблюдал за Хичолем, удобно устроившимся на кровати, и Кибумом, сидевшим рядом с ним. Релла вел себя необычайно тихо, хлопал пушистыми ресничками, большими теплыми глазами взирая на Кибума, и вообще, изображал из себя саму невинность и смирение. Он медленно, дюйм за дюймом все ближе подвигался к Кибуму, пока, наконец, якобы совершенно случайно, не положил голову рядом с коленом парня. Тот (как отметил про себя Донхэ, тоже «якобы» случайно) начал медленно перебирать отросшие темные пряди волос (снова «якобы») друга, слегка рассеяно улыбнувшись.
Донхэ поморщился. Эти двое с виду были просто друзьями, но… Парня бесило, что никто вокруг не замечал их отношений. Никто не знал, какие они лживые на самом деле, что скрывается за их милыми улыбками, якобы дружескими объятиями и касаниями. И, конечно, никто из одногруппников и не догадывался, в какую грязную игру эти двое втянули его.
Донхэ хмурился все больше. Он с безумной силой хотел найти ответ: как он сам решился на такое? Почему не оттолкнул, не наорал, не испугался, почему не сбежал, наконец? Почему сам, как не обидно это сознавать, согласился?.. От пришедшего на ум ответа стало еще горше. Донхэ много думал о такой возможности раньше, до их… совместного опыта, и она ему совсем не нравилась. Просто потому, что он глупо и совершенно по-детски влюбился в парня. Когда-то - теперь казалось, что то время закончилось уже очень давно – он думал, что его чувства безответны, что настолько правильный и тактичный человек, как Кибум просто начнет избегать его, узнай он о такого рода помыслах Донхэ. Что их ледяной принц почувствует лишь презрение, отвращение, и на этом закончатся их какие-либо отношения, но… Оказалось, что за внешней отчужденностью скрывается человек страстный, порывистый, что в его душе бурлят эмоции и лишь ищут возможность выплеснуться в мир. Только Кибум слишком редко дает им эту возможность…
«Лжец!» - пронеслось в голове у Донхэ, - «какой же он двуличный… У Хичоля что ли научился?» - едко добавил он мысленно. Парень чувствовал себя обманутым, разыгранным в каком-то несмешном дурацком розыгрыше, разочаровавшимся. Но в то же время он с болезненной четкостью осознавал, что его чистые наивные мечты никуда не делись, что они, никак теперь не совместимые с открывшейся реальностью, продолжают жить в его голове. Донхэ сжал кулаки. Обидная злость на собственную глупость выводила из себя.
От тяжких размышлений его отвлек бодрый голос Литука:
- Fishy, ты чего там спрятался? Иди сюда! – Лидер ожидающе посмотрел на парня и похлопал ладонью по пустому месту рядом с собой, - Ты вообще согласен с моим предложением?
Донхэ огляделся. Взгляды всех присутствующих в комнате были обращены к нему. Всех, кроме двоих. Релла довольно зажмурился, тихонько мурлыкнув от удовольствия, когда Кибум, мягко улыбнувшись, провел по краю его ушка. Мир этих двоих жил сам по себе, без присутствия Донхэ и не начинал рушиться только оттого, что тот злился или обижался. Эти двое вообще не реагировали. Парень стиснул зубы и резко поднялся:
- Если хочешь знать мое мнение, то я не согласен! – Выпалил Донхэ на одном дыхании и решительным шагом вышел из комнаты.
- Но почему? – расстроено пролепетал Литук, смотря вслед уходящему другу.

Симптомы: давление

Донхэ продолжал свои наблюдения и на следующий день, и позже. И постепенно, но неумолимо к нему приходило осознание, что Хичоль и Кибум очень близки, что то, что произошло между ними – не более чем глупая случайность, нелепый сон, который, конечно же, со временем сотрется из памяти. И его друзья просто будут счастливы вместе, вдвоем. Так решал Донхэ каждое утро, прежде чем раскрыть глаза. Но это слабо помогало, и он все равно не мог сдержать ярость и возмущение каждый раз, когда видел Реллу и Кибума рядом с собой.
Сначала Донхэ казалось, что все само собой успокоится, через неделю. Потом - через две… Он с грустью думал, что раньше совершенно не замечал всех этих объятий, прикосновений, которые Хичоль дарил Кибуму, на которые тот отвечал. Порой Донхэ начинало казаться, будто он стал катализатором их отношений, помог им сблизиться; но чаще он приходил к мысли, что эти двое играют с ним, умело манипулируют, видя насквозь все скрытые чувства, что это ласковое обращение друг с другом не более, чем фарс, начавшийся с приходом Донхэ в их отношения. Надуманные или обоснованные, эти подозрения росли с каждым днем, как снежный ком, вбирая в себя все новые и новые наблюдения. Иногда парень замечал хитрый, испытующий взгляд Хичоля, останавливающийся на нем. Но Донхэ запрещал себе верить в то, что его водят за нос, со злой убежденностью возвращаясь к мысли, что они просто «странные парни, которые встречаются друг с другом», и дальше уже не его дело. Но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что не все так просто. И не ошиблось.

Симптомы: головокружение

Донхэ проснулся рано. Сквозь опущенные веки он чувствовал яркие лучи солнца, ласкающие его лицо. Вставать не хотелось. И в этот момент он услышал совсем тихий, но, тем не менее, отчетливый звук. Донхэ с наивной убежденностью подумал, что кому-то из его соседей по комнате снится очень приятный сон. Он улыбнулся, открывая глаза, приподнялся на локте… и в ужасе замер.
Хичоль, обнаженный – бедра лишь слегка прикрывало одеяло, сидел спиной к нему, сжимая бока лежащего под ним Кибума ногами, и медленно, осторожно двигался. Хичоль нагибался к любовнику, так низко опускал голову, что почти касался его губ своими. Волосы Реллы упали вперед, закрывая от Донхэ его лицо. Осторожные и плавные, больше подходящие кошке, нежели человеку, движения Хичоля заставляли Кибума тянуться вслед за ним, судорожно, оставляя красные следы пальцев, сжимать его бедра, требуя ускорить темп, водить ладонями по идеально гладкой влажной от пота спине, выгибающейся каждый раз, когда ее обладатель приподнимался и вновь опускался на любовника.
Донхэ, в первый момент готовый был разразиться гневной тирадой, замер, казалось, перестав дышать. Движения Хичоля, его едва слышные стоны, прерывистое дыхание, его белая, словно сияющая в лучах солнца кожа, покрытая капельками пота, - все это завораживало, заставляло дышать часто, осторожно, будто воздух был способен порезать легкие. Сердце билось часто-часто, его ритм гулко отдавался по всему телу, словно само тело было пустым сосудом, в котором лишь билось эхо. И это биение разом смыло все мысли, всю злость, обиды и сомнения. В этот момент для Донхэ существовал лишь Хичоль, маленькая капелька пота, стекающая вдоль идеально прямого позвоночника и разгорающиеся на коже следы от нетерпеливых рук Кибума.
Донхэ облизал пересохшие губы. Его тело словно перестало слушаться, где-то внутри зародился обжигающий огонь, сжегший кислород, перекрывший дыхание, перебивший ритм сердца. И в какое-то неуловимое мгновение Донхэ осознал, что здесь и сейчас он желает лишь одного, без чего, казалось, не сможет пережить следующую секунду.
Релла мягко потянулся, медленно поднял голову и через плечо обернулся на парня. В его взгляде порочность – дикая, кошачья, заставляющая желать его прикосновений, мешалась пополам с таким непривычным для Хичоля, будто постоянно готового к предательству, чистым желанием подарить всего себя другому человеку, открыться ему. Донхэ, казалось, на целую вечность забыл, как дышать. В этот момент он тянулся к Хичолю всем своим существом, и, спустя несколько секунд, тот, проведя кончиком языка по припухшим, зацелованным губам, хрипло произнес:
- Иди сюда…
Донхэ, напрочь забывший обо всех своих терзаниях, злости и обидах, встал с кровати и словно кролик, завороженный движениями змеи, осторожно и несмело сделал шаг вперед. Целиком и полностью отдавая себя во власть болезни, которой изо всех сил сопротивлялся.

Симптомы: температура

Донхэ злился. Со страшной силой всеми известными бранными словами он ругал себя за слабость, за то, что не ушел, а, наоборот, с какой-то механической покорностью сдался, без борьбы, без терзаний, без мучительного выбора. И тогда, в тот момент, когда все закончилось, когда он, обессиленный и изможденный, лежал в объятиях Кибума, прижимавшего его к себе, а Хичоль, довольно улыбаясь, гладил его по худым плечам, успокаивая, тогда-то Донхэ и понял, в какую ловушку сам себя загнал.
Он любил Кибума. Действительно любил. Тянулся к нему всей душой, мысленно посмеиваясь над романтичными моментами из европейских мелодрам, невольно представляя их с Кибумом на месте главных героев. Вот они, держась за руки, идут по безлюдному вечернему пляжу, вот они отдыхают в маленьком европейском городке только вдвоем, без толп фанатов, без вспышек фотокамер. Только их одни на двоих любительские фотографии.
Все эти детские романтичные мечты заставляли Донхэ смеяться, при чем по большей части над собой и своей глупостью. Но, тем не менее, он четко понимал, что хочет быть с Кибумом, разговаривать, узнавать о нем все, постепенно, не торопясь и не подгоняя его, чтобы, в конце концов, растопить ту ледяную стену, которую Кибум старательно возводил между собой и окружающими, чтобы они стали близки настолько, насколько только могут быть близки два любящих друг друга человека.
С другой стороны Хичоль. Донхэ начинал злиться в разы сильнее, когда его мысли снова и снова возвращались к этому человеку, к его мягким, но уверенным прикосновениям, страстным, сводящим с ума поцелуям. Донхэ буквально готов был биться головой об стену каждый раз, когда невольно возвращался к мысли, что хочет Хичоля, лишь бы выбить эти дурацкие идеи из своей головы, эти сны, замешанные на желании обладать Хичолем и полностью отдать себя в его власть.
Донхэ ненавидел себя и тогда, когда два этих ничем не связанных желания разжигали в его душе борьбу противоречий. Но противнее и хуже было лишь в те моменты, когда мозг заполняло осознание, что обе эти мечты абсолютно неосуществимы. Им – Кибуму и Хичолю – было хорошо вместе. Они, казалось, могли разговаривать без слов – взглядами, жестами, легкими случайными прикосновениями. Донхэ с пугающей четкостью осознавал, что они почти перестали замечать его в повседневной жизни, зато начали звать в свою постель. И от этого злился еще сильнее.

Симптомы: истерика

Донхэ сидел на диване перед телевизором, пытаясь фильмом отвлечь себя от невеселых размышлений. Он не сразу заметил появившегося в комнате Кибума, тот приблизился осторожно, почти бесшумно, сел рядом с ним. Донхэ поймал себя на мысли, что абсолютно не знает, как заговорить с человеком, который всего сутки назад занимался с ним сексом, с ним и еще со своим парнем. И похоже, не испытывал от этого факта никакого дискомфорта. Донхэ поморщился – в сознании горечью отдавалась мысль, что все его мечты и эта глупая, но искренняя любовь – просто фантазии, детский лепет, которому не место в реальности.
Он поднял взгляд на Кибума, тот серьезно смотрел на него.
- Я… - прошептал Донхэ и в следующий момент невольно вздрогнул от неожиданности, когда Кибум внезапно перехватил его запястье и потянул на себя, обнимая парня.
Слова застряли в горле, Донхэ не мог вымолвить ни звука. Неправы были те, кто считал Кибума бесчувственным. Нет, внутри него, в душе горели настоящие, неподдельные чувства, яркие эмоции. Кибум прятал их, не позволяя окружающим увидеть себя настоящего, но в какой-то момент они неминуемо прорывались на волю, выплескивались в мир бурным потоком, по силе эмоций способным соперничать с истерикой Реллы. Донхэ видел, с какой теплотой и нежностью Кибум относится к Хичолю, которому было под силу раскрыть его истинные чувства, и мечтал, что когда-нибудь Кибум будет так же относиться и к нему.
У Донхэ перехватило дыхание от счастья, когда парень крепко прижал его к себе, начал целовать его шею, ушко. Он понимал, что Кибум хочет его. Его одного, без Хичоля, не делясь ни с кем своим, только своим сокровищем. Руки Кибума были теперь под рубашкой Донхэ, погладили кожу, заставив вздрогнуть от удовольствия, самому начать искать новых поцелуев и прикосновений. Он тихонько застонал. И будто опомнился от звука собственного голоса. Что искал Кибум в этой близости? Очередное развлечение или начало настоящих отношений вдвоем? Тело покорно, с готовностью отзывалось на ласки, но разум отказывался гнать от себя назойливую ядовитую мысль.
- А как же Хичоль? – Тихо спросил парень. И с горькой усмешкой отметил, как сразу напрягся Кибум, как медленно начал отстраняться.
- Пошли вы все… - зло процедил Донхэ, резко вскочил с дивана, толкнув Кибума, и выбежал из комнаты.
Через пару мгновений он уже был в кухне. Сердце бешено колотилось, в душе клокотала ярость. Обида – черная и тягучая – заполняла все внутри.
- Рыбка, не грусти, - раздался сзади игривый голос Хичоля. А в следующий момент его руки уже легли на бедра Донхэ, Релла приблизился вплотную к парню и прижал его к столу.
- У меня тут появилась идейка, как развеять твою грусть, - Хичоль нагнулся к нему и мягко провел кончиком языка по его губам. По телу парня прошла дрожь – вся та ярость, вся обида, которую он испытал с Кибумом несколько минут назад, усилилась в разы. Он грубо оттолкнул от себя Хичоля, вжался в край стола.
- Отстаньте от меня все! – заорал Донхэ. Релла непонимающе уставился на него и сделал небольшой шаг вперед.
- Не подходи! Отстань уже! – Донхэ схватил первое, что попалось под руку. Чашка с оглушительным звоном разбилась о стену в метре от Хичоля. Тот, молниеносно среагировав, отскочил, обжег Донхэ злым, полным агрессии взглядом, на мгновение парню даже показалось, что он отчетливо услышал низкое кошачье шипение.
- Пожалуйста, - прошептал он, обессилено сползая на пол, - Прошу вас, хватит меня мучить…
Взгляд Хичоля затопило презрительное безразличие, он легко, без сожаления пожал плечами и быстро вышел из кухни. Донхэ с болью смотрел вслед парню. Ему хотелось только одного – добраться до своей кровати и уснуть. Он знал, что сегодня ночью его никто не потревожит. Что Хичоль и Кибум просто не вернутся – снимут номер в какой-нибудь гостинице. Им будет хорошо и без Донхэ, вдвоем, и от этого становилось только хуже.

Симптомы: лихорадка

Они пришли следующей ночью, пока Донхэ спал, свернувшись калачиком в своей постели, прокрались к его кровати, осторожно, чтобы не потревожить сон. Вымученный нервный сон после всех терзаний предыдущего дня. После того, как Донхэ в миллионный раз подумал, что лучше б он молчал, довольствуясь тем, что ему дают, и не надеясь, не пытаясь добиться большего. Ругал себя за эту мысль, но никак не мог от нее отвернуться. В конце концов, изможденный мозг просто отключился, и Донхэ забылся тяжелым сном без сновидений.
Два черных силуэта приблизились к его кровати с разных сторон. Один из них, на ходу избавившись от одежды, мягко скинув ее на пол, сел на край постели, замер на мгновение, прислушиваясь к сонному размеренному дыханию парня, а затем забрался под его одеяло, осторожно обнимая, привлекая к себе.
Донхэ медленно открыл глаза. Кибум склонился над ним, осторожно провел ладонью по лицу, словно успокаивая ребенка, испугавшегося ночного кошмара, проследил кончиками пальцев контур губ. Хичоль мягко обнимал его под одеялом, согревая своим теплом.
И Донхэ сдался, загнав в самые потаенные уголки души все сомнения, всю злость, которая так долго копилась в нем, разом почувствовав облегчение оттого, что двое людей, столь необходимых ему, вернулись, пусть всего лишь на эту ночь. Сдался, не препятствуя уверенным рукам Хичоля, стянувшим с него белье, губам Кибума, впившимся в его собственные. Сдался инфекции.

Критическая точка

Они шли по коридору втроем: двое рядом – Хичоль крепко сжимал руку Кибума в своей ладони, и один поодаль. Донхэ сам себе казался смешным; все эти частые косые взгляды на парочку рядом, размеренные, мысленно отсчитываемые шаги – только чтобы не коснуться вскользь рукавом руки Кибума, осторожное дыхание, создающее видимость спокойствия, в такт шагам. И вместе с тем бешено бьющееся сердце, готовое вот-вот выскочить из груди, хоровод мыслей и воспоминаний, все время возвращающий Донхэ к единственному решению: «Хватит».
Парень резко остановился, двое других, казалось, не сразу заметили это, но спустя несколько мгновений, сделав еще пару шагов, Кибум тоже остановился. Хичоль мягко потянул его дальше, не оборачиваясь, настойчиво, и в то же время ненавязчиво.
- Я не могу так больше, - просто сказал Донхэ, вместив в эту фразу все, что накопилось в душе: все сомнения и терзания, грустные мысли и не пролитые слезы. Сказал и почувствовал разом схлынувшее напряжение, овладевавшее им каждый раз, когда он задумывал этот разговор и откладывал его, сознавая свою абсолютную неспособность уйти от этих неправильных отношений, прекратить все раз и навсегда.
- Я не хочу так больше.
- Отказываешься от нас? – удивленно, с долей обиды взглянул на него Хичоль.
- Нет, Релла, - Донхэ покачал головой и, извиняясь, улыбнулся, - нас не было. Вы вдвоем, - его сердце ёкнуло при этих словах, внутри все будто покрылось тонкой корочкой инея – холодного и колючего. Донхэ поморщился. – А я просто не нужен. Там, где двоим хорошо, третьему не место. Поймите это наконец. Я не хочу больше быть вашим развлечением, игрушкой, вносящей разнообразие в постельные игры, – Донхэ прикусил губу. Он подумал, что это очень страшно – слушать приговор. В тысячу раз страшнее – выносить его самому себе, лишаясь при этом чего-то незаменимого, настолько важного, как дыхания, как движения крови по венам. Чего-то жизненно необходимого. Своей личной панацеи.
- Удачи вам, - тихо закончил Донхэ, дыхание перехватило. Он мягко, будто нехотя, повернулся. Сделал шаг по коридору. Ему казалось, что перед ним разверзлась бездна, затопленная непроглядной иссиня-черной тьмой, и Донхэ, маленький и незаметный по сравнению с ней, шагает в никуда. «Так тому и быть» - с усмешкой подумал он. И в этот момент его руку подхватили теплые пальцы, крепко сжали. Донхэ обернулся, широко раскрытыми глазами глядя на Кибума.
- Ты нужен мне, - твердо сказал он, уверенно сжимая руку Донхэ. Тот, не веря, посмотрел на Кибума и медленно, будто во сне, накрыл его ладонь своей. Он перевел взгляд на Хичоля, так и не опустившего руку, которой еще мгновение назад удерживал Кибума. Его пальцы сжались в кулак, но ухватили лишь воздух перед собой. В этот момент Донхэ подумал, что на самом деле Хичоль еще более закрытый, чем Кибум. Осторожный, по-кошачьи недоверчивый… Просто носящий маску мудрого шута, спрятавшийся за ней, скрывший где-то глубоко, в самом темном, потаенном уголке души все эмоции, заперевший их на замок. И попытавшийся забыть о существовании ключа. Донхэ с грустной, светлой печалью подумал, о том, насколько сильно любит этого странного, чужого и непохожего на него человека, игравшего с ним так долго. Действительно любит и уже никогда не сможет жить без него, как прежде – спокойно и счастливо. В следующий момент Донхэ пришла мысль, что он впервые в своей жизни видит Хичоля таким… открытым. Настоящим. И лишь мгновением спустя тот пожал плечами, во взгляде снова читалась насмешка, а на лице играла ухмылка. Все-таки Хичоль всегда мог оставаться только Хичолем.

Выздоровление

Донхэ было плохо. И это ощущалось настолько остро, как бывает только в детстве, когда все эмоции, все ощущения и переживания нестерпимо яркие, когда каждое сказанное слово – это уже событие вселенского масштаба, а каждая простуда – это неминуемое выпадение из жизни как минимум на несколько дней. Все слишком четко, все слишком ярко.
Так же сейчас чувствовал и Донхэ. Сходящий с ума от запредельно высокой температуры организм отказывался нормально функционировать. Даже тусклый, приглушенный свет лампы резал глаза, причиняя боль. В горле першило так сильно, что ему приходилось делать над собой усилие каждый раз, сглатывая слюну. Заложенный нос, покрасневший и распухший от насморка, отказывался дышать, и периодически Донхэ задумывался над тем, не может ли он задохнуться. Глаза слезились, по щекам медленно ползли крупные горячие слезы. Донхэ стирал их прямо рукавом фланелевой пижамы с собачками. Он лежал под одеялом – плотным, теплым, - но все равно не мог согреться, его била мелкая дрожь озноба. Тело немело от холода, мышцы отзывались болью при каждом движении, будто он лежал не в мягкой постели, а на битом стекле.
- Не слушаешь? – вкрадчиво произнес кто-то рядом. Это был Кибум. Он сидел рядом с Донхэ, опираясь спиной о спинку его кровати и свесив ноги на пол. – Устал? – Кибум отложил книгу, которую читал вслух, и мягко провел ладонью по лбу парня.
- Угу, - покивал тот, сил произнести хоть слово уже не осталось.
- Совсем плохо? – Кибум тревожно посмотрел на Донхэ, нагнулся ниже – к его лицу, но уже через мгновение отпрянул, вернувшись к своей первоначальной позе. Он хмурился все сильнее, мысленно пытаясь найти хотя бы один способ, как помочь, облегчить боль, но понимая, что абсолютно беспомощен здесь.
- Все нормально, - прохрипел Донхэ, осознавая, что если не приободрит друга сейчас, тот совсем сникнет. Он прикрыл глаза, простая фраза, казалось, потребовала всего запаса сил. Но секундой позже Донхэ внезапно ощутил, как сильные руки обняли его, приподнимая на кровати, губы Кибума накрыли его собственные – горячие и заветренные. Кибум целовал жадно, настойчиво, будто ждал этой возможности, этого поцелуя целую вечность. Донхэ отвечал. И плевать на то, что все тело ломит, ноют мышцы, что из-за насморка он начинает задыхаться, потому что его дыхание украдено поцелуем. Донхэ вцепился в плечи любовника, но мгновением спустя обнял за шею, словно давая тому негласное разрешение. Ладони Кибума забрались под пижаму парня, мягко погладив спину, легко проведя по линии позвоночника. Донхэ протяжно застонал.
- Может я, конечно, помешал своим появлением, но если ты, милая Белоснежка, хочешь задушить нашу маленькую сопливую Рыбку, то ты близок к цели. Можно поздравить? – раздался от двери насмешливый голос Хичоля.
Кибум поспешно отстранился, провел пальцами по одеялу, не глядя, наощупь находя оставленную книгу, поправил очки и серьезным голосом без тени эмоций продолжил:
- Шерлок Холмс оглянулся…
- Можешь не напрягаться, - наиграно печально заявил Хичоль. Он прошел в комнату, аккуратно поставил на стол чашку горячего чая и хитро посмотрел на Кибума, - если б я захотел не знать, что вы здесь без меня целуетесь, я бы зашел чуть позже, - Хичоль изобразил выражение лица а-ля «Мистер коварство».
Кибум хмыкнул и опустил взгляд на книгу.
Донхэ натянул одеяло до самого носа. Ему становилось все хуже. Тупая ноющая боль в висках все разрасталась, комната перед глазами периодически на пару секунд теряла четкость.
- Бедная маленькая Рыбка… Тебе плохо? – ласково пролепетал Хичоль. Он решительно подошел к кровати и откинул край одеяла. – Подвинься-ка, - парень легонько ткнул Донхэ в бок и забрался под одеяло, тут же обняв любовника руками и ногами, прижав к себе крепко, защищая, убаюкивая.
-Спи, Рыбка, - Хичоль мягко прикоснулся к губам Донхэ своими, осторожно, будто пробуя на вкус, провел языком по его губам, прихватил зубками и отпустил.
- Фуу… Лекарствами пахнешь, - скривился Релла. Он уткнулся кончиком носа в шею Донхэ и, притворяясь спящим, делано захрапел.
Кибум вздохнул, скептически посмотрел на ухмыляющегося Хичоля и легко провел по волосам Донхэ, убирая с его лица челку. Тот благодарно улыбнулся. Кибум отложил на стол ставшую теперь ненужной книгу, поколебавшись, снял очки и опустил их поверх книги. Он снова вздохнул и забрался под одеяло, обняв Донхэ с другой стороны, притягивая к себе, словно не желал ни с кем делить. Донхэ закрыл глаза. Он, наконец, согревался и успокаивался. Ему как будто даже становилось лучше. Донхэ засыпал, зная, что ему приснится что-то хорошее. Что-то детское и сказочное.
Уже спустя несколько секунд Донхэ спал, уютно устроившись между двумя людьми, которым был нужен, которые были нужны ему. Спал и во сне выздоравливал…

Паутины крылатых неравенств
мерцают росой заблуждений
Но все значительно проще
в этом мире обрывочных мнений
 Сэ